Какие горы были центром древнего оледенения. Границы оледенений как ландшафтные рубежи. Оледенения на территории России

Одна из загадок Земли, наравне с возникновением на ней Жизни и вымирания в конце мелового периода динозавров, это – Великие Оле­денения.

Есть мнение, что оледенения повторяются на Земле регулярно через каждые 180-200 млн. лет. Следы оледенений известны в отложениях, которым миллиарды и сотни миллионов лет назад – в кембрии, в карбоне, в триасе-перми. О том, что они могли быть, «говорят» так называемые тиллиты , породы, очень схожие с мореной последнего, точнее последних оледенений . Это остатки древних отложений ледников, состоящие из глинистой массы с включениями крупных и мелких исцарапанных при движении (штрихованных) валунов.

Отдельные слои тиллитов , находимых даже в экваториальной Африке, могут достигать мощности десятков и даже сотен метров !

Признаки оледенений обнаружены на разных материках – в Австралии, Южной Америке, Африке и Индии , что используется учёными для реконструкции палеоконтинентов и часто приводят в подтверждение теории тектоники плит .

Следы древних оледенений свидетельствуют о том, что оледенения континентального масштаба – это совсем не случайный феномен, это закономерное природное явление, возникающее при определённых условиях .

Последний из ледниковых периодов начался почти миллион лет назад, в четвертичное время, или четвертичный период, плейстоцен и ознаменовался обширным распространением ледников – Великим Оледенением Земли .

Под мощными, многокилометровыми покровами льда оказались северная часть Северо-Американского континента – Северо-Американский ледниковый щит, достигавший мощности до 3.5 км и простиравшийся примерно до 38° северной широты и значительная часть Европы, на который (ледниковый покров мощностью до 2.5-3 км). На территории России ледник спускался двумя громадными язы­ками по древним долинам Днепра и Дона.

Частично оледенение охватило и Сибирь – там в основном было так называемое «горно-долинное оледенение», когда ледники не покрывали все пространство мощным покровом, а были лишь в горах и предгорных долинах, что связано с резко-континентальным климатом и низкими температурами в Восточной Сибири. А вот почти вся Западная Сибирь, в связи с тем, что прошло подпруживание рек, и прекратился их сток в Северный Ледовитый океан, оказалось под водой, и представляла собой огромное море-озеро.

В Южном полушарии подо льдом, как и сейчас, находился весь Антарктический материк.

В период максимального распространения четвертичного оледенения ледники покрывали свыше 40 млн. км 2 – около четверти всей поверхности материков.

Достигнув наибольшего развития около 250 тыс. лет назад, четвертичные ледники Северного полушария стали постепенно сокращаться, так как период оледенения не был непрерывным на протяжении всего четвертичного периода .

Существуют и геологические, и палеоботанические и иные доказательства того, что ледники несколько раз исчезали, сменяясь эпохами межледниковья , когда климат был даже теплее современного. Однако на смену теплым эпохам вновь приходили похолодания, и ледники распространялись вновь.

Сейчас мы живем, по-видимому, в конце четвертой эпохи четвертичного оледенения.

А вот в Антарктиде оледенение возникло за миллионы лет до того времени, как появились ледники в Северной Америке и Европе. Помимо климатических условий этому способствовал издавна существовавший здесь высокий материк. Кстати сейчас, в связи с тем, что толща ледника Антарктиды огромна, материковое ложе «ледяного континента» кое-где находится ниже уровня моря…

В отличие от древних ледниковых покровов Северного полушария, которые то исчезали, то возникали вновь, Антарктический ледниковый покров мало изменялся в своих размерах. Максимальное оледенение Антарктиды было больше современного всего в полтора раза по объему, и ненамного больше по площади.

Теперь о гипотезах… Гипотез, почему происходят оледенения, и были ли они вообще, сотни, если не тысячи!

Обычно выдвигаются следующие основные научные гипотезы :

• Вулканические извержения, приводящие к уменьшению прозрачности атмосферы и похолоданию на всей территории Земли;
• Эпохи орогенеза (горообразования);
• Уменьшение количества углекислого газа в атмосфере, что снижает «парниковый эффект» и приводит к похолоданию;
• Цикличность активности Солнца;
• Изменения положения Земли относительно Солнца.

Но, тем не менее, причины оледенений окончательно так и не выяснены!

Предполагают, например, что оледенение начинается, когда при увеличении расстояния между Землей и Солнцем, вокруг которого она вращается по слегка вытянутой орбите, уменьшается количество солнечного тепла, получаемого нашей планетой, т.е. оледенение наступает при прохождении Землей точки орбиты, наиболее далеко отстоящей от Солнца.

Однако астрономы считают, что одних лишь изменений количества солнечного излучения, попадающего на Землю, недостаточно, чтобы начался ледниковый период. Видимо, имеет значение и колебание активности самого Солнца, что является периодическим, циклическим процессом, и изменяется через каждые 11-12 лет, с цикличностью 2-3 года и 5-6 лет. А самые большие циклы активности, как установил советский географ А.В. Шнитников – примерно 1800-2000 лет.

Есть также и гипотеза, что возникновение ледников связано с некими участками Вселенной, через которые проходит наша Солнечная система, двигаясь со всей Галактикой, то ли заполненные газом, то ли «облаками» космической пыли. И вероятно, что «космическая зима» на Земле наступает, когда земной шар находится в точке, наиболее удаленной от центра нашей Галактики, где имеются скопления «космической пыли» и газа.

Следует отметить, что обычно перед эпохами похолоданий всегда «идут» эпохи потепления, и есть, например, гипотеза, что Северный Ледовитый океан, вследствие потепления, временами полностью освобождается ото льда (между прочим, это происходит и сейчас), с поверхности океана усиленное испарение, потоки влажного воздуха направляются к полярным областям Америки и Евразии, и над холодной поверхностью Земли выпадает снег, не успевающий растаять за короткое и холодное лето. Так на материках и возникают ледниковые покровы.

Но, когда в результате превращения части воды в лед, уровень Мирового океана понижается на десятки метров, тёплый Атлантический океан перестаёт сообщаться с Северным Ледовитым океаном, и тот снова постепенно покрывается льдом, испарение с его поверхности резко прекращается, снега на материках выпадает всё меньше и меньше, «питание» ледников ухудшается, и ледниковые покровы начинают таять, а уровень Мирового океана вновь повышается. И снова Северный Ледовитый океан соединяется с Атлантическим, и снова ледяной покров начал постепенно исчезать, т.е. цикл развития очередного оледенения начинается заново.

Да, все эти гипотезы вполне возможны , но пока ни одна из них не может быть подтверждена серьезными научными фактами.

Поэтому одна из главных, основополагающих гипотез – это изменение климата на самой Земле, что связано с вышеупомянутыми гипотезами .

Но вполне возможно, что процессы оледенения связаны с совокупным воздействием различных природных факторов , которые могли действовать и совместно, и сменять друг друга , и важно то, что, начавшись, оледенения, как «заведённые часы», уже развиваются самостоятельно, по своим законам, иногда даже «игнорируя» некоторые климатические условия и закономерности.

И ледниковый период, начавшийся в Северном полушарии около 1 млн. лет назад, ещё не завершился , и мы, как уже было сказано, живем в более тёплом промежутке времени, в межледниковье .

На протяжении всей эпохи Великих Оледенений Земли льды то отступали, то вновь надвигались. На территории и Америки, и Европы было, по-видимому, четыре глобальные ледниковые эпохи, между которыми были сравнительно теплые периоды.

А вот полное отступление льдов произошло всего лишь около 20 – 25 тыс. лет назад , но в некоторых районах льды задержались ещё дольше. Из района современного Санкт-Петербурга ледник отступил только 16 тыс. лет назад, а кое-где на Севере небольшие ос­татки древнего оледенения сохранились и до сих пор.

Отметим, что современные ледники не могут идти ни на какое срав­нение с древним оледенением нашей планеты – они за­нимают лишь около 15 млн. кв. км, т. е. менее одной тридцатой части земной поверхности.

Как же можно определить, а было ли в данном месте Земли оледенение, или нет? Обычно это достаточно легко определить по своеобразным формам географического рельефа и горным породам.

На полях и в лесах России часто встречаются большие скопления огромных валунов, гальки, глыб, песков и глин. Они обычно лежат прямо на поверхности, но их можно увидеть и в обрывах оврагов, и в склонах речных долин.

Кстати, одним первым, кто попытался объяснить, как образовались эти отложения, был выдающий географ и анархист-теоретик, князь Петр Алексеевич Кропоткин. В своем труде «Исследования о ледниковом периоде» (1876 г.) он утверждал, что территорию России некогда покрывали огромные ледяные поля.

Если мы посмотрим на физико-географическую карту Европейской России, то в расположении холмов, возвышенностей, котловин и долин крупных рек можно заметить некоторые закономерности. Так, например Ленинградская и Новгородская области с юга и востока как бы ограничены Валдайской возвышенностью , имеющей вид дуги. Это как раз тот рубеж, где в далёком прошлом остановился огромный ледник, наступавший с севера.

К юго-востоку от Валдайской возвышенности расположена слегка извилистая Смоленско-Московская возвышенность, протянувшаяся от Смоленска до Переславля-Залесского. Это ещё одна из границ распространения покровных ледников.

На Западно-Сибирской равнине также видны многочисленные холмистые извилистые возвышенности – «гривы», также свидетельства деятельности древних ледников, точнее ледниковых вод. Много следов остановок движущихся ледников, стекавших по склонам гор в крупные котловины, обнаружено в Средней и Восточной Сибири.

Трудно представить себе льды толщиной в несколько километров на месте нынешних городов, рек и озёр, но, тем не менее, ледниковые плато не уступали по высоте Уралу, Карпатам или Скандинавским горам. Эти гигантские и к тому же подвижные массы льда оказывали влияние на всю природную среду – рельеф, ландшафты, речной сток, почвы, растительность и животный мир.

Следует отметить, что на территории Европы и Европейской части России от геологических эпох, предшествующих четвертичному периоду – палеогена (66-25 млн. лет) и неогена (25-1.8 млн. лет) практически не сохранилось никаких горных пород, они были полностью размыты и переотложены во время четвертичного периода, или как его часто называет, плейстоцена.

Ледники зародились и двигались со стороны Скандинавии, Кольского полуострова, Полярного Урала (Пай-Хоя) и островов Северного Ледовитого океана . И практически все геологические отложения, которые мы видим на территории Москвы – морена, точнее моренные суглинки, пески различного происхождения (водно-ледниковые, озерные, речные), огромные валуны, а также покровные суглинки – все это свидетельство мощного воздействия ледника .

На территории Москвы можно выделить следы трех оледенений (хотя насчитывается их гораздо больше – разные исследователи выделяют от 5 до нескольких десятков периодов наступлений и отступлений льда):

• окское (около 1 млн. лет назад),
• днепровское (около 300 тыс. лет назад),
• московское (примерно 150 тыс. лет назад).

Валдайский же ледник (исчез всего-навсего 10 – 12 тыс. лет назад) до Москвы «не дошел», и для отложений этого периода характерны водно-ледниковые (флювио-гляциальные) отложения – в основном пески Мещерской низменности.

А сами названия ледников соответствуют названиям тех мест, до которых доходили ледники – до Оки, Днепра и Дона, Москва-реки, Валдая, и т. п.

Так как мощность ледников достигала почти 3 км, можно себе представить, какую колоссальную работу он совершал! Некоторые возвышенности и холмы на территории Москвы и Московской области – это мощные (до 100 метров!) отложения, которые «принес» ледник.

Наиболее известны, например Клинско-Дмитровская моренная гряда , отдельные возвышенности на территории Москвы (Воробьевы горы и Теплостанская возвышенность ). Огромные валуны, весом до нескольких тонн (например, Девичий камень в Коломенском) – тоже результат работы ледника.

Ледники сглаживали неровности рельефа: разрушали возвышенности и кряжи, а образовавшимися обломками горных пород заполняли понижения - долины рек и озёрные котловины, перенося огромные массы каменных обломков на расстояние более 2 тыс. км.

Однако огромные массы льда (учитывая его колоссальную толщину) столь сильно давили на подстилающие горные породы, что даже самые крепкие из них не выдерживали и разрушались.

Их обломки вмораживались в тело движущегося ледника и, словно наждаком, на протяжении десятков тысяч лет царапали скалы, сложенные гранитами, гнейсами, песчаниками и другими породами, вырабатывая в них углубления. До сих пор сохранились многочисленные ледниковые борозды, «шрамы» и ледниковая полировка на гранитных скалах, а также длинные ложбины в земной коре, занятые впоследствии озёрами и болотами. Примером могут служить бесчисленные впадины озёр Карелии и Кольского полуострова.

Но ледники выпахивали на своём пути далеко не все горные породы. Разрушению подвергались в основном те области, где ледниковые покровы зарождались, росли, достигали толщины более 3 км и откуда они начинали своё движение. Главным центром оледенения в Европе была Фенноскандия, включающая Скандинавские горы, плоскогорья Кольского полуострова, а также плоскогорья и равнины Финляндии и Карелии.

По пути своего продвижения лёд насыщался обломками разрушенных горных пород, и они постепенно скапливались как внутри ледника, так и под ним. Когда лёд таял, массы обломков, песка и глины оставались на поверхности. Особенно активным был этот процесс, когда движение ледника прекращалось и начиналось таяние его обломков.

У края ледников, как правило, возникали водные потоки, двигавшиеся по поверхности льда, в теле ледника и под толщей льда. Постепенно они сливались, образуя целые реки, которые за тысячи лет формировали узкие долины и перемывали множество обломочного материала.

Как уже было сказано, формы ледникового рельефа весьма разнообразны. Для моренных равнин характерно множество гряд и валов, обозначающих места остановок движущихся льдов и основной формой рельефа среди них являются валы конечных морен, обычно это невысокие дугообразные гряды, сложенные песком и глиной с примесью валунов и гальки. Понижения между грядами часто бывают заняты озёрами. Иногда среди моренных равнин можно увидеть отторженцы – глыбы размером в сотни метров и весом в десятки тонн, гигантские куски ложа ледника, перенесённые им на огромные расстояния.

Ледники нередко перегораживали течения рек и возле таких «плотин» возникали огромные озёра, заполняющие понижения речных долин и впадины, что часто меняло направление стока рек. И хотя такие озёра существовали сравнительно недолго (от тысячи до трех тысяч лет), на их дне успевали накапливаться озёрные глины , слоистые осадки, посчитав слои которых, можно четко выделить периоды зимы и лета, а также сколько лет эти осадки накапливались.

В эпоху, последнего, валдайского оледенения возникли Верхневолжские приледниковые озёра (Молого-Шекснинское, Тверское, Верхне-Моложское и др). Сначала их воды имели сток на юго-запад, но с отступанием ледника они получили возможность стока на север. Следы Молого-Шекснинского озера остались в виде террас и береговых линий на высоте около 100 м.

Весьма многочисленны следы древних ледников в горах Сибири, Урала, Дальнего Востока. В результате древнего оледенения, 135-280 тысяч лет назад, появились острые пики гор – «жандармы», на Алтае, в Саянах, Прибайкалье и Забайкалье, на Становом нагорье. Здесь преобладал так называемый «сетчатый тип оледенения», т.е. если бы можно было посмотреть с высоты птичьего полёта, то можно было бы увидеть, как на фоне ледников возвышаются свободные ото льда плато и вершины гор.

Следует отметить, что в периоды ледниковых эпох на части территории Сибири располагались довольно крупные ледяные массивы, например на архипелаге Северная Земля, в горах Бырранга (полуостров Таймыр), а также на плато Путорана на севере Сибири .

Обширное горно-долинное оледенение было 270-310 тысяч лет назад на Верхоянском хребте, Охотско-Колымском нагорье и в горах Чукотки . Эти области принято считать центрами оледенений Сибири .

Следы этих оледенений – многочисленные чашеобразные углубления горных вершин – цирки или кары , огромные моренные валы и озёрные равнины на месте вытаявшего льда.

В горах так же, как и на равнинах, возникали озёра у ледяных плотин, периодически озёра переполнялись, и гигантские массы воды через невысокие водоразделы с невероятной скоростью устремлялись в соседние долины, врезаясь в них и образуя огромные каньоны и ущелья. Например на Алтае, в Чуйско-Курайской впадине, до сих пор сохранились «гигантская рябь», «котлы высверливания», ущелья и каньоны, огромные глыбы-отторженцы, «сухие водопады» и другие следы потоков воды, вырывавшихся из древних озёр «всего- навсего» 12-14 тыс. лет назад.

«Вторгаясь» с севера на равнины Северной Евразии, ледниковые покровы то проникали далеко на юг по понижениям рельефа, то останавливались у каких-либо препятствий, например, возвышенностей.

Наверное, пока нельзя точно определить, какое из оледенений было «самым великим», однако, известно, например, что валдайский ледник по своей площади резко уступал днепровскому.

Различались и ландшафты у границ покровных ледников. Так, в окскую эпоху оледенения (500-400 тыс. лет назад) к югу от них располагалась полоса арктических пустынь шириной около 700 км – от Карпат на западе до Верхоянского хребта на востоке. Ещё дальше, на 400-450 км южнее, простиралась холодная лесостепь , где могли расти только такие неприхотливые деревья, как лиственницы, берёзы и сосны. И лишь на широте Северного Причерноморья и Восточного Казахстана начинались сравнительно тёплые степи и полупустыни.

В эпоху днепровского оледенения ледники были существенно больше. Вдоль окраины ледяного покрова тянулась тундростепь (сухая тундра) с очень суровым климатом. Среднегодовая температура приближалась к минус 6°С (для сравнения: в Подмосковье среднегодовая температура в настоящее время около +2,5°С).

Открытое пространство тундры, где зимой было мало снега и стояли сильные морозы, растрескивалось, образуя, так называемые «мерзлотные полигоны», которые в плане напоминают по форме клин. Их и называют «ледовые клинья, причём в Сибири они часто достигают высоты десяти метров! Следы этих «ледовых клиньев» в древних ледниковых отложениях «говорит» о суровом климате. Следы мерзлотного, или криогенного воздействия заметы и в песках, это часто нарушенные, как бы «рваные» слои, часто с высоким содержанием минералов железа.

Водно-ледниковые отложения со следами криогенного воздействия

Последнее «Великое Оледенение» изучается уже более 100 лет. Многие десятки лет упорного труда выдающихся исследователей ушли на сбор данных о его распространении на равнинах и в горах, на картирование конечно-моренных комплексов и следов ледниково-подпрудных озёр, ледниковых шрамов, друмлинов, участков «холмистой морены».

Правда есть и исследователи, которые вообще отрицают древние оледенения, и считают ледниковую теорию ошибочной. По их мнению, никакого оледенения вообще не было, а было «холодное море, по которому плавали айсберги», а все ледниковые отложения – это лишь донные осадки этого мелководного моря!

Другие исследователи, «признавая общую справедливость теории оледенений», тем не менее, сомневаются в правильности вывода о грандиозных масштабах оледенений прошлого, и особенно сильное недоверие вызывает у них вывод о ледниковых щитах, налегавших на полярные континентальные шельфы, они считают, что были «небольшие ледниковые шапки арктических архипелагов», «голая тундра» или «холодные моря», а в Северной Америке, где уже давно восстановлен крупнейший в Северном полушарии «лаврентьевский ледниковый щит», были лишь «группы ледников, слившихся основаниями куполов».

Для Северной Евразии этими исследователями признаются лишь Скандинавский ледниковый щит и изолированные «ледниковые шапки» Полярного Урала, Таймыра и плато Путорана, а в горах умеренных широт и Сибири – только долинные ледники.

А некоторые учёные, наоборот, «реконструируют» в Сибири «гигантские ледниковые покровы», по своим размерам и по строению не уступающие Антарктическому.

Как мы уже отмечали, в Южном полушарии Антарктический ледниковый покров распространялся на весь материк, включая его подводные окраины, в частности области морей Росса и Уэдделла.

Максимальная высота ледникового покрова Антарктиды составляла 4 км, т.е. была близка к современной (сейчас около 3.5 км), площадь льда возрастала до почти 17 миллионов квадратных километров, а общий объём льда достигал 35-36 миллионов кубических километров.

Ещё два больших ледниковых покрова были в Южной Америке и Новой Зеландии.

Патагонский ледниковый покров располагался в Патагонских Андах , их предгорьях и на соседнем континентальном шельфе. О нём сегодня напоминают живописный фьордовый рельеф чилийского побережья и остаточные ледниковые покровы Анд.

«Южноальпийский комплекс» Новой Зеландии – был уменьшенной копией Патагонского. Он имел ту же форму и так же выдвигался на шельф, на побережье им выработана система похожих фьордов.

В Северном полушарии в периоды максимального оледенения мы бы увидели огромный Арктический ледниковый покров , возникавший в результате объединения Североамери­канского и Евразийского покровов в единую ледниковую систему, причём важную роль играли плавучие шельфовые ледники, особенно Центрально-Арктический, покрывавший всю глубоководную часть Северного Ледовитого океана.

Крупнейшими элементами Арктического ледникового покрова были Лаврентьевский щит Северной Америки и Карский щит арктической Евразии , они имели форму гигантских плоско-выпуклых куполов. Центр первого из них располагался над юго-западной частью Гудзонова залива, вершина поднималась на высоту более 3 км, а его восточный край выдвигался до внешнего края континентального шельфа.

Карский ледниковый щит занимал всю площадь современных Баренцева и Карского морей, его центр лежал над Карским морем, а южная краевая зона покрывала весь север Русской равнины, Западной и Средней Сибири.

Из других элементов Арктического покрова особого внимания заслуживает Восточно-Сибирский ледниковый щит , который распространялся на шельфы морей Лаптевых, Восточно-Сибирского и Чукотского и был больше Гренландского ледникового щита . Он оставил следы в виде крупных гляциодислокаций Новосибирских островов и района Тикси , с ним же связаны и грандиозные ледниково-эрозионные формы острова Врангеля и Чукотского полуострова .

Итак, последний ледниковый покров Северного полушария, состоял из более чем десятка больших ледниковых щитов и множества более мелких, а также из объединявших их шельфовых ледников, плававших в глубоком океане.

Промежутки времени, в которые ледники исчезали, или сокращались на 80-90%, называют межледниковьями. Освободившиеся ото льда ландшафты в условиях относительно тёплого климата преображались: тундра отступала к северному побережью Евразии, а тайга и широколиственные леса, лесостепи и степи занимали положение, близкое к современному.

Таким образом, на протяжении последнего миллиона лет природа Северной Евразии и Северной Америки неоднократно меняла свой облик.

Валуны, щебень и песок, вмороженные в придонные слои движущегося ледника, выполняя роль гигантского «напильника», сглаживали, шлифовали, царапали граниты и гнейсы, а подо льдом формировались своеобразные толщи валунных суглинков и песков, отличающиеся высокой плотностью, связанной с воздействием ледниковой нагрузки – основная, или донная морена.

Так как размеры ледника определяются равновесием между количеством ежегодно выпадающего на него снега, который и превращается в фирн, а потом в лёд, и того что, не успевает растаять и испариться за теплые сезоны, то при потеплении климата края ледников отступают на новые, «равновесные рубежи». Концевые части ледниковых языков перестает двигаться и постепенно тают, а включенные в лёд валуны, песок и суглинок высвобождаются, образуя вал, повторяющий очертания ледника – конечную морену ; другая же часть обломочного материала (в основном песок и глинистые частицы) выносится потоками талой воды и отлагается вокруг в виде флювиогляциальных песчаных равнин (зандров ).

Подобные потоки действуют и в глубине ледников, заполняя флювиогляциальным материалом трещины и внутриледниковые каверны. После стаивания ледниковых языков с такими заполненными пустотами на земной поверхности, поверх вытаявшей донной морены остаются хаотические нагромождения холмов различной формы и состава: яйцевидные (при виде сверху) друмлины , вытянутые, как железнодорожные насыпи (вдоль оси ледника и перпендикулярно конечным моренам) озы и неправильной формы камы .

Очень четко все эти формы ледникового ландшафта представлены в Северной Америке: граница древнего оледенения здесь маркирована конечно-моренным валом с высотами до пятидесяти метров, протянувшимся поперек всего континента от восточного его побережья до западного. К северу от этой «Великой ледниковой стены» ледниковые отложения представлены в основном мореной, а к югу от нее – «плащом» флювиогляциальных песков и галечников.

Как для территории Европейской части России выделены четыре эпохи оледенения, так и для Центральной Европы также выделены четыре ледниковые эпохи, названные по соответствующим альпийским речкам – гюнц, миндель, рисс и вюрм , а в Северной Америке – небраскское, канзасское, иллинойсское и висконсинское оледенения.

Климат перигляциальных (окружающих ледник) территорий был холодным и сухим, что полностью подтверждается палеонтологическими данными. В этих ландшафтах возникает весьма специфическая фауна с сочетанием криофильных (холодолюбивых) и ксерофильных (сухолюбивых) растений – тундростепь.

Сейчас похожие природные зоны, сходные с перигляциальными, сохранились в виде так называемых реликтовых степей – островков среди таежного и лесотундрового ландшафта, например, так называемые аласы Якутии, южные склоны гор северо-восточной Сибири и Аляски, а также в холодные засушливые высокогорья Центральной Азии.

Тундростепь отличалась тем, что её травяной ярус формировали в основном не мхи (как в тундре), а злаки , и именно здесь складывался криофильный вариант травянистой растительности с очень высокой биомассой пастбищных копытных и хищников – так называемой «мамонтовой фауной» .

В её составе были причудливо смешаны различные виды животных, как характерных для тундры – северный олень, олень-карибу, овцебык, лемминги , для степей – сайгак, лошадь, верблюд, бизон, суслики , а также мамонты и шерстистые носороги, саблезубый тигр – смилодон, и гигантская гиена .

Следует отметить, что многие климатические изменения повторялись как бы «в миниатюре» на памяти человечества. Это так называемые «Малые ледниковые периоды» и «межледниковья».

Например, во время так называемого «Малого ледникового периода» с 1450 по 1850 года ледники повсеместно наступали, и их размеры превосходили современные (снежный покров появлялся, например, в горах Эфиопии, где его сейчас нет).

А в предшествовавший «Малому ледниковому периоду» Атлантический оптимум (900-1300 г.г.) ледники, наоборот, сократились, и климат был заметно мягче нынешнего. Вспомним, что именно в эти времена викинги назвали Гренландию «Зеленой землей», и даже заселили её, а также доходили на своих ладьях до побережья Северной Америки и острова Ньюфаундленд. А новгородские купцы-ушкуйники проходили «Северным морским путем» до Обской губы, основав там город Мангазею.

А последнее отступание ледников, начавшееся свыше 10 тысяч лет назад, хорошо осталось в памяти людей, отсюда и легенды о Всемирном потопе, так огромнее количество талых вод устремилось вниз, на юг, частыми стали дожди и наводнения.

В далёком прошлом рост ледников происходил в эпохи с пониженной температурой воздуха и увеличенной увлажненностью, такие же условия складывались и в последние века прошлой эры, и в середине прошлого тысячелетия.

А около 2.5 тысяч лет назад началось значительное похолодание климата, арктические острова покрылись ледниками, в странах Средиземноморья и Причерноморья на рубеже эр климат был более холодным и влажным, чем сейчас.

В Альпах в I тысячелетии до н. э. ледники выдвинулись на более низкие уровни, загромоздили горные перевалы льдами и разрушили некоторые высоко расположенные селения. Именно в эту эпоху резко активизируются и растут ледники на Кавказе.

Но к концу I тысячелетия опять началось потепление климата, отступили горные ледники в Альпах, на Кавказе, в Скандинавии и Исландии.

Климат начал снова серьезно меняться лишь в XIV веке, в Гренландии стали быстро расти ледники, летнее оттаивание грунтов становилось всё более кратковременным, и к концу века здесь прочно установилась вечная мерзлота.

С конца XV века начался рост ледников во многих горных странах и полярных районах и после сравнительно теплого XVI века наступили суровые столетия, и получившие название «Малого ледникового периода». На юге Европы часто повторялись суровые и продолжительные зимы, в 1621 и 1669 годах замерзал пролив Босфор, а в 1709 году у берегов замерзало Адриатическое море. Но «Малый ледниковый период» завершился во второй половине XIX века и началась сравнительно теплая эпоха, которая продолжается и сейчас.

Отметим, что потепление XX столетия особенно четко выражено в полярных широтах Северного полушария, а колебания ледниковых систем характеризуются процентной долей наступающих, стационарных и отступающих ледников.

Так, например, для Альп имеются данные, охватывающие всё прошедшее столетие. Если доля наступающих альпийских ледников в 40-50-х годах ХХ века была близка к нулю, то в середине 60-х ХХ века здесь наступало около 30%, а в конце 70-х ХХ века – 65-70% обследованных ледников.

Подобное их состояние свидетельствует о том, что антропогенное (техногенное) увеличение содержания двуокиси углерода, метана и других газов и аэрозолей в атмосфере в XX столетии никак не повлияло на нормальный ход глобальных атмосферных и ледниковых процессов. Однако в конце прошлого, ХХ века повсюду в горах ледники стали отступать, стали таять и льды Гренландии, что связано с потеплением климата, и что особенно усилилась в 1990-х годах.

Известно, что возросшее ныне техногенное количество выбросов в атмосферу углекислого газа, метана, фреона и различных аэрозолей вроде бы как способствует уменьшению солнечной радиации. В связи с этим и появились «голоса» сначала журналистов, потом политиков, а потом и учёных о начале «новой ледниковой эпохи». Экологи «забили тревогу», опасаясь «грядущего антропогенного потепления» из-за постоянного роста углекислого газа и иных примесей в атмосфере.

Да, хорошо известно, что увеличение СО 2 ведет к увеличению количества задерживаемого тепла и тем самым повышает температуру воздуха у поверхности Земли, образуя пресловутый «парниковый эффект».

Такое же воздействие оказывают и некоторые другие газы техногенного происхождения: фреоны, оксиды азота и оксиды серы, метан, аммиак. Но, тем не менее, далеко не вся двуокись углерода остается в атмосфере: 50-60% промышленных выбросов СО 2 попадают в океан, где быстро усваиваются животными (кораллами в первую очередь), и конечно же усваиваются и растениями – вспомним процесс фотосинтеза: растения поглощают углекислый газ и выделяют кислород! Т.е. чем больше углекислого газа – тем лучше, тем выше процент кислорода в атмосфере! Кстати, такое уже было в истории Земли, в каменноугольном периоде… Поэтому даже многократный рост концентрации СО 2 в атмосфере не сможет привести к такому же многократному росту температуры, так как существует определённый природный механизм регулирования, резко замедляющий парниковый эффект при высоких концентрациях СО 2 .

Так что все многочисленные «научные гипотезы» о «парниковом эффекте», «повышении уровня Мирового океана», «изменения течения Гольфстрима», и естественно «грядущего Апокалипсиса» большей частью навязаны нам «сверху», политиками, некомпетентными учеными, неграмотными журналистами или просто аферистами от науки. Чем больше запугаешь население – тем проще сбывать товар и управлять…

А на самом деле происходит обычный природный процесс – один этап, одна климатическая эпоха сменяется другой, и ничего странного в этом нет… А то что происходят природные катастрофы, и что их якобы стало больше – смерчей, наводнений и прочее – так еще 100-200 лет назад огромные территории Земли были просто незаселенны! А сейчас людей более 7 млрд., и живут они часто там, где именно и возможны наводнения и смерчи – по берегам рек и океанов, в пустынях Америки! Тем более, вспомним, что природные катаклизмы были всегда, и даже губили целые цивилизации!

А что касается мнения учёных, на которые так любят ссылаться и политики, и журналисты… Ещё в 1983 году американские социологи Рэндалл Коллинз и Сэл Рестиво в своей знаменитой статье «Пираты и политики в математике» написали открытым текстом: «…Не существует неизменного набора норм, которые руководят поведением ученых. Неизменна лишь деятельность ученых (и соотносимых с ними других типов интеллектуалов), направленная на стяжание богатства и славы, а также на получение возможности контролировать поток идей и навязывать свои собственные идеи другим… Идеалы науки не предопределяют научного поведения, но возникают из борьбы за индивидуальный успех в различных условиях соревнования …».

И ещё немного о науке… Различные крупные компании часто выделяют гранты на проведение так называемых «научных исследований» в тех или иных областях, но возникает вопрос – насколько человек, проводящий исследование, компетентен в данной области? Почему из сотен учёных был выбран именно он?

И если некому учёному, «некая организация» заказывает например «некое исследование по безопасности ядерной энергетики», то, само собой разумеется, что этот учёный будет вынужден «прислушиваться» к заказчику, так как у него есть «вполне определенные интересы», и понятно, что «свои выводы» он, скорее всего, будет «подлаживать» под заказчика, так как главный вопрос – это уже не вопрос научных исследований – а что желает заказчик получить, какой результат . И если результат заказчика не устроит , то и этого ученого больше не пригласят , и ни в одном «серьезном проекте», т.е. «денежном», он более участвовать не будет, так как пригласят другого ученого, более «покладистого»… Многое, безусловно, зависит и от гражданской позиции, и профессионализма, и репутации как ученого… Но не будем забывать, сколько в России «получают» ученые… Да в мире, в Европе и в США, ученый живет в основном на гранты… А любой учёный тоже «хочет кушать».

Кроме того – данные и мнения одного ученого, пусть и крупного специалиста в своей области – это еще не факт! А вот если исследования подтверждаются какими-нибудь научными группами, институтами, лабораториями, то лишь тогда исследования могут быть достойны серьёзного внимания .

Если конечно эти «группы», «институты» или «лаборатории» не финансировались заказчиком данного исследования или проекта…

А.А. Каздым,
кандидат геолого-минералогических наук, член МОИП

ВАМ ПОНРАВИЛСЯ МАТЕРИАЛ? ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШУ EMAIL-РАССЫЛКУ:

Мы будем присылать вам на email дайджест самых интересных материалов нашего сайта.

Днепровское оледенение
было максимальным в среднем плейстоцене (250-170 или 110 тыс. лет назад). Оно состояло из двух или трех стадий.

Иногда последнюю стадию Днепровского оледенения выделяют в самостоятельное московское оледенение (170-125 или 110 тыс. лет назад), а разделеющий их период относительно теплого времени рассматривают как одинцовское межледниковье.

В максимальную стадию этого оледенения значительная часть Русской равнины была занята ледниковым покровом, который узким языком по долине Днепра проникал на юг до устья р. Орели. На большей части данной территории существовала многолетняя мерзлота, а среднегодовая температура воздуха была тогда не выше -5-6°С.
На юго-востоке Русской равнины в среднем плейстоцене произошло так называемое «раннехазарское» повышение уровня Каспийского моря на 40-50 м, которое состояло из нескольких фаз. Их точная датировка неизвестна.

Микулинское межледниковье
Вслед за днепровским оледенением последовало (125 или 110-70 тыс. лет назад). В это время в центральных районах Русской равнины зима была значительно мягче, чем сейчас. Если в настоящее время средние температуры января близки к -10°С, то в микулинское межледниковье они не опускались ниже -3°С.
Микулинскому времени соответствовало так называемое «позднехазарское» повышение уровня Каспийского моря. На севере Русской равнины отмечалось синхронное повышение уровня Балтийского моря, которое соединялось тогда с Ладожским и Онежским озерами и, возможно, Белым морем, а также Северного Ледовитого океана. Общее колебание уровня мирового океана между эпохами оледенения и таяния льдов составляло 130-150 м.

Валдайское оледенение
После микулинского межледниковья наступило , состоящее из ранневалдайского или тверского (70-55 тыс. лет назад) и поздневалдайского или осташковского (24-12:-10 тыс. лет назад) оледенений, разделенных средневалдайским периодом неоднократных (до 5) колебаний температуры, во время которых климат был гораздо холоднее современного (55-24 тыс. лет назад).
На юге Русской платформы раннему валдаю отвечает значительное «аттельское» понижение – на 100-120 метров – уровня Каспийского моря. Вслед за ним последовало «раннехвалынское» повышение уровня моря примерно на 200 м (на 80 м выше первоначальной отметки). Согласно расчетам А.П. Чепалыги (Chepalyga,т1984), поступление влаги в Каспийский бассейн верхнехвалынского времени превышало ее потери приблизительно на 12 куб. км в год.
После «раннехвалынского» повышения уровня моря последовало «енотаевское» понижение уровня моря, а затем вновь «позднехвалынское» повышение уровня моря примерно на 30 м относительно его первоначального положения. Максимум позднехвалынской трансгрессии пришелся, по данным Г.И. Рычагова, на конец позднего плейстоцена (16 тыс. лет назад). Позднехвалынский бассейн характеризовался температурами водной толщи, несколько ниже современных.
Новое понижение уровня моря происходило довольно быстро. Оно достигло максимума (50 м) в самом начале голоцена (0,01-0 млн. лет назад), около 10 тысяч лет назад, и сменилось последним – «новокаспийским» повышением уровня моря примерно на 70 м около 8 тысяч лет назад.
Примерно такие же колебания поверхности воды происходили в Балтийском море и на Северном Ледовитом океане. Общее колебание уровня мирового океана между эпохами оледенения и таяния льдов составляло тогда 80-100 м.

Согласно результатам радиоизотопного анализа более чем 500 различных геологических и биологических образцов, взятых на юге Чили, средние широты на западе Южного полушария испытывали потепления и похолодания в то же самое время, что и средние широты на западе Северного полушария.

Раздел " Мир в плейстоцене. Великие оледенения и исход с Гипербореи " / Одиннадцать оледенений четвертичного периода и ядерные войны

© А.В. Колтыпин, 2010

Вопрос о том, где следует проводить границу максимального оледенения в пределах Уральского хребта и какова была роль Урала, как самостоятельного центра оледенения в четвертичное время, до настоящего момента остается открытым, несмотря на то очевидное значение, которое он имеет для решения проблемы синхронизации оледенений Северо-Восточной части русской равнины и Западно-Сибирской низменности.

Обычно на обзорных геологических картах Европейской и Азиатской части Союза показывается граница максимального оледенения или граница максимального распространения эрратических валунов.

В западной части СССР, в области Днепровского и Донского ледниковых языков, эта граница давно уже установлена и не подвергается существенным изменениям.

Совсем в ином положении находится вопрос о максимальной границе распространения оледенения к востоку от реки Камы, т.е. на Урале и прилегающих к нему частях Европейской равнины и Западно-Сибирской низменности.

Достаточно взглянуть на прилагаемую карту (фиг. 1), на которой показаны границы по данным разных авторов, чтобы убедиться, что в этом вопросе нет никакой согласованности.

Так, например, максимальная граница распространения эрратических валунов на карте четвертичных отложений Европейской части СССР и прилегающих стран (в масштабе 1: 2 500 000, 1932 г., под ред. С.А. Яковлева) показана на Урале к югу от Конжаковского камня, т.е. южнее 60° с.ш., а на геологической карте Европейской части СССР (в масштабе 1: 2 500 000, 1933 г., под ред. А.М. Жирмунского) показана граница максимального распространения ледников, причем на Урале она проходит к северу от горы Чистоп, т.е. на 61°40" с.ш.

Таким образом, на двух картах, изданных в одном и том же учреждении почти одновременно, на Урале разница в проведении одной и той же границы, только по-другому названной, достигает двух градусов.

Другой пример несогласованности в вопросе о границе максимального оледенения на Урале виден в двух работах Г.Ф. Мирчинка, которые вышли в свет одновременно - в 1937 г.

В первом случае - на карте четвертичных отложений, помещенной в Большом Советском Атласе Мира, Г.Ф. Мирчинк показывает границу распространения валунов рисского времени и проводит ее к северу от горы Чистоп, т.е. на 61°35" с.ш.

В другой работе - «Четвертичный период и его фауна» авторы [ Громов и Мирчинк, 1937 ] проводят границу максимального оледенения, которое в тексте описывается как рисское, лишь немного севернее широты Свердловска.

Таким образом, граница распространения рисского оледенения показана здесь на Урале на 4 ½ градуса южнее границы распространения валунов рисского времени!

Из просмотра фактического материала, положенного в основу этих построений, легко убедиться, что, ввиду недостаточности данных собственно по Уралу, здесь имела место широкая интерполяция между крайними южными точками нахождения ледниковых отложений в прилегающих частях низменностей. И поэтому граница оледенения в горах проводилась в значительной мере произвольно, в интервале от 57° с.ш. до 62° с.ш.

Очевидно также, что существовало несколько способов проведения этой границы. Первый способ состоял в том, что граница проводилась в широтном направлении, не считаясь с Уралом как с крупной орографической единицей. Хотя совершенно ясно, что орографические факторы всегда имели и имеют важнейшее значение для распределения ледников и фирновых полей.

Другие авторы предпочитали проводить границу максимального древнего оледенения в пределах хребта, опираясь на те пункты, для которых имеются бесспорные следы древнего оледенения. В этом случае граница, наперекор общеизвестным принципам вертикальной климатической зональности (и в настоящее время отлично выраженным в пределах Урала), значительно отклонялась к северу (до 62° с.ш.).

Такая граница, хотя и проведенная в соответствии с фактическими данными, невольно толкала к представлениям о наличии особых физико-географических условий, которые существовали вдоль края ледника в момент максимума оледенения. Причем эти условия, очевидно, влияли на столь своеобразное распределение ледникового покрова на Урале и в прилегающих низменностях.

Между тем вопрос здесь решался исключительно отсутствием фактов, а граница отклонялась к северу совсем без учета орографии хребта.

Третьи исследователи намечали границу также по пунктам, для которых имеются бесспорные следы оледенения. Однако при этом допускали существенную ошибку, так как проводили границу на основании ряда фактов, касающихся исключительно свежих и весьма молодых ледниковых форм (каров, цирков), которые возникали на Северном Урале в пост-вюрмское время. (Доказательством последнего служит целый ряд наблюдений над свежими альпийскими формами оледенения на Приполярном Урале, на Таймыре и т.д.)

Поэтому неясно, как можно было увязывать древнюю границу максимального оледенения с этими свежими формами совсем молодого оледенения.

Наконец, еще одно решение вопроса было предложено только в самое последнее время. Оно заключается в том, чтобы проводить границу оледенения в пределах гор, южнее соответствующей границы в прилегающих частях низменностей, учитывая значительную высоту Уральского хребта, на котором в момент наступления климатического минимума естественно должны были, в первую очередь, развиваться локальные центры оледенения. Однако эта граница проводилась чисто гипотетически, так как никаких фактических данных о следах оледенения в пределах хребта к югу от широты Конжаковского камня не имелось (см. ниже).

Отсюда очевиден тот интерес, который представляют исследования четвертичных отложений и геоморфологии отрезка Урала, лежащего непосредственно к югу от мест обнаружения безусловных признаков оледенения (к югу от 61°40" с.ш.). Вместе с тем, уже старые работы, в которых имелось подробное описание рельефа Урала в бассейнах Лозьвы, Сосьвы и Вишеры [ Федоров, 1887; 1889; 1890; Федоров и Никитин, 1901; Duparc & Pearce , 1905 a ; 1905 b ; Duparc et al ., 1909 ], показывали, что здесь приходится иметь дело с своеобразным рельефом, характеризующимся почти полным отсутствием ледниковых форм и очень широким развитием нагорных террас, в которых только единичные исследователи [ Алешков, 1935; Aleschkow , 1935 ] считают возможным видеть следы былой ледниковой деятельности.

Таким образом, вопрос о проведении границы оледенения в пределах гор здесь тесно связан с решением проблемы нагорных террас.

В своих выводах авторы опираются на фактический материал, полученный в результате работ в бассейнах pp. Вишеры, Лозьвы и Сосьвы (в 1939 г.) и в течение ряда предыдущих лет на Приполярном Урале, в Камско-Печорском крае и в Западно-Сибирской низменности (С.Г. Боч, 1929-1938; И.И. Краснов, 1934-1938).

В частности, в 1939 г. авторами были посещены следующие пункты в пределах Уральского хребта и прилегающих частей низменностей между 61°40" с.ш. и 58°30" с.ш. непосредственно к югу от границы распространения ледниковых валунов, указанной Е.С. Федоровым [ 1890 ]: вершины и массивы г. Чистоп (1925 м); Ойка-Чакур; г. Молебный Камень (Ялпинг-нёр, 1296 м); г. Ишерим (1331 м); Муравьиный Камень (вершина Хусь-Ойка, 1240 м); Мартай (1131 м); Ольховый Камень; Tулымский Камень (северная оконечность); Пу-Тумп; Пятый Тумп; Хоза-Тумп; Поясовый Камень (вершины 1341 м и 1252 м); Кваркуш; Денежкин Камень (1496 м); Журавлев Камень (788 м); Казанский Камень (1036 м); Кумба (929 м); Конжаковский Камень (1670 м); Косьвинский Камень (1495 м); Сухогорский Камень (1167 м); Качканар (886 м); Бассеги (987 м). Были также пройдены долины: р. Вишеры (от г. Красновишерска до устья р. Б. Мойвы) и ее левых притоков - Б. Мойвы, Велса и Улса с притоком Кутим; р. Лозьвы (от с. Ивделя до устья р. Ушмы), верховья pp. Вижая, Тошемки, Вапсоса, р. Колокольной, Ваграна (от с. Петропавловска до верховьев и р. Косья).

При этом частично были повторены некоторые маршруты Л. Дюпарка и Е.С. Федорова с целью проверки и увязки наблюдений.

* * *

Прежде чем перейти к описанию материала и выводам, следует остановиться на обзоре литературы, в которой содержатся фактические данные по вопросам оледенения Урала.

Доказательством оледенения в горной области, как известно, могут служить, помимо ледниковых отложений (морены), которые далеко не всюду сохраняются, также ледниковые формы рельефа. В первую очередь - троги и кары. Существенное значение могли бы иметь также наблюдения над ледниковой полировкой и шрамами. Однако, благодаря энергии процессов морозного выветривания на Северном Урале, они почти нигде не сохранились.

Начиная обзор с крайних северных частей хребта, расположенных выше 65°30" с.ш., мы убеждаемся, что ледниковые отложения и формы рельефа выражены здесь чрезвычайно ярко (см. описания: Е.Гофмана [ Hofmann , 1856 ]; О.О. Баклунда [ 1911 ]; Б.Н. Городкова [ 1926а; 1926б; 1929 ]; А.И. Алешкова [ 1935 ]; Г.Л. Падалки [ 1936 ]; А.И. Заварицкого [ 1932 ]).

В области так называемого Приполярного Урала, между 65°30" и 64°0" с.ш., не менее убедительные следы оледенения констатированы Б.Н. Городковым [ 1929 ], А.И. Алешковым [ 1931; 1935; 1937 ], Т.А. Добролюбовой и Е.С. Сошкиной [ 1935 ], В.С. Говорухиным [ 1934 ], С.Г. Бочем [ 1935 ] и Н.А. Сириным [ 1939 ].

Во всей упомянутой области морена обычно залегает в отрицательных формах рельефа, выстилая днища трогов и образуя холмисто-моренные ландшафты и цепи конечных морен в трогах и в устьях каров. На склонах горных массивов и плоских поверхностях гор обычно встречаются только единичные эрратические валуны.

К югу от 64° с.ш. и до 60° с.ш., т.е. в той части Урала, которую в настоящее время принято называть Северным Уралом, следы оледенения затухают по мере движения с севера на юг.

Наконец, к югу от широты Конжаковского Камня никаких сведений о ледниковых отложениях и ледниковых формах рельефа не имеется.

Переход от области повсеместного развития ледниковых отложений к области, где они отсутствуют, по-видимому, не столь постепенный и, несомненно, связан с прохождением в этом районе границы повторного оледенения (вюрмского - по терминологии большинства исследователей). Так, В.А. Варсонофьева намечает на Урале три области: одну со свежими следами оледенения, расположенную к северу от 62°40", другую со следами древнего оледенения (рисского), отчетливо заметными до 61°40" с.ш., и третью, лежащую к югу от 61°40", где «единственными памятниками» оледенения являются немногочисленные, уцелевшие от разрушения, валуны наиболее крепких и устойчивых пород. Эти последние являются (по В.Л. Варсонофьевой) проблематическими следами миндельского оледенения [ 1933; 1939 ].

Уже Е.С. Федоров [ 1889 ] отмечал, что «валунный нанос весьма нетипичен в южных частях Сев. Урала, где характер этих отложений одинаков с современными речными отложениями таких рек, как Няыс. Кроме того, в горной области эта толща размыта настолько, что трудно найти небольшие сохранившиеся площади ее бывшего распространения» (стр. 215). Такие сохранившиеся участки отмечены по р. Елме, а также по восточному подножию Высокой Пармы. Работы Е.С. Федорова [ 1890; Федоров и Никитин, 1901 ], В.А. Варсонофьевой [ 1932; 1933; 1939 ] в бассейнах Няыса, Уньи и Илыча показали, что в горной области морена встречается лишь спорадически, а на плосковершинных водораздельных пространствах были находимы только отдельные эрратические валуны. Ледниковые формы рельефа здесь также сильно затушеваны, за исключением молодых каров, что объясняется, в первую очередь, энергичным преобразованием рельефа субаэральной денудацией в послеледниковое время. Непосредственно для того района, где авторы производили наблюдения в 1939 г., Е.С. Федоров [ 1890 ] указывает (стр. 16), «что многие частные факты намекают на присутствие в прежнее время незначительных ледников, спускавшихся с гор Центрального Уральского кряжа, но не достигавших значительного развития», при этом указаны истоки pp. Мойвы и Тошемки и район, расположенный от них к северу. В истоках р. Ивделя таких следов, по Е.С. Федорову, нет.

Следы эти состоят «из неслоистых и маломощных песчано-глинистых отложений, изобилующих валунами, а местами просто большого скопа валунов» [ Федоров, 1890 ]. В связи с этими отложениями, на гребне Урала наблюдается присутствие небольших озерков или просто котловин, а также своеобразное скалистое окаймление начал некоторых долин (особенно рельефна долина р. М. Нюлас). «Эти окаймления можно толковать как остатки находившихся здесь цирков, фирновых полей, ледников».

Еще более конкретны указания Л. Дюпарка, который в своих работах [ Duparc & Pearce , 1905 a ; 1905 b ; Duparc et al ., 1909 ] описывает ряд ледниковых форм в районе горного массива Конжаковского Камня, расположенного в 15 км к северу от платинового прииска Кытлым, т.е. на широте 59°30". При описании восточных склонов Тылая (юго-западная вершина в 5 км от вершины Конжаковского Камня) Дюпарк описывает истоки речек, берущих начало с Тылая. Они, по его мнению, возможно, представляют незначительные кары.

На западном склоне Тылая, в истоках р. Гаревой, Л. Дюпарк описывает эрозионный цирк. Очевидно таким же эрозионным врезом, а не каром, является глубокий овраг в вершине р. Иов. Он упоминает овраги в форме подковы с очень крутыми склонами, весьма похожими на кары.

На вершине Серебрянского Камня, расположенного в 10 км к востоку от вершины Конжаковского Камня, описывается большой скалистый цирк в верховьях р. В. Катышерской. Такие же циркообразные верховья имеют долины Б. Конжаковской и р. Полудневой. Автор подробно описывает форму этих цирков.

Характерно, что все реки восточного склона водораздела - Б. Катышерская, Б. и М. Конжаковская, Полудневка и Иов имеют сходные долины. Реки врезаются в древний аллювий, который начинается у самого подножия скалистых склонов и достигает мощности до 12-20 м. Можно предположить, что это не древний аллювий, а ледниковые отложения.

В многочисленных разрезах в районе с. Павды, Л. Дюпарк не находил ничего похожего на ледниковые отложения, но особенности рельефа в истоках рек привели его к мысли о том, что наиболее возвышенные гряды, как Тылай, Конжаковский Камень и Серебрянский Камень, несли в ледниковую эпоху маленькие изолированные ледники, деятельностью которых объясняется своеобразный рельеф истоков Конжаковки и Полудневки.

Незначительные следы ледниковой деятельности были обнаружены также авторами в ряде новых пунктов летом в 1939 г. Так, например, на северо-восточном склоне Молебного Камня (Ялпинг-Нер), непосредственно ниже главной вершины горы, на высоте около 1000 м находится сильно сположенная циркообразная западина со слабо вогнутым днищем и разрушенными стенками, открытая в сторону долины р. Вижая. Аналогичные формы встречаются между северной и южной вершинами горы Ойка-Чакур, расположенной в 10 км к северу от Молебного Камня. Здесь был встречен современный снежник на высоте 800 м.

На западном склоне Поясового Камня, в истоках Кутимской Лямпы, расположена циркообразная впадина с плоским днищем на высоте около 900 м, которую можно считать древним вместилищем крупного снежника, в настоящее время стаявшего. У подножия этой впадины находится скопление валунно-галечного материала, которое образует широкие шлейфы, опускающиеся в долину р. Лямпы.

На Денежкином Камне также имеются незначительные следы деятельности недавно бывших здесь снежников в виде расширенных с плоским дном ниш, расположенных в истоках р. Шегультана и левых притоков р. Сосьвы, выше зоны леса, на высоте около 800-900 м. В настоящее время днища этих ниш, сложенных мощными толщами щебневого наноса, прорезаются глубокими эрозионными рытвинами.

На Конжаковском Камне были осмотрены некоторые циркообразные вершины рек, описанные Л. Дюпарком, причем авторы склонны считать эти формы аналогами циркообразных впадин на Денежкином и Поясовом Камнях. Но всей вероятности, эти впадины, не являющиеся типичными цирками, также представляют вместилища древних снежников, которые в настоящее время стаяли.

Несмотря на тщательные поиски, авторам не удалось обнаружить в горах Северного Урала к югу от 62° с.ш. несомненных ледниковых отложений. Правда, в нескольких пунктах был встречен валунный суглинок, сходный по внешнему виду с нормальной донной мореной. Так, например, в долине р. Велса, к северу от горы: Мартай, в шурфах прииска «Зауралье» была обнаружена мореноподобная порода. В этих суглинках были встречены валуны и галька только местного происхождения, причем, судя по условиям залегания, можно было убедиться, что они слагают нижний конец делювиального шлейфа. Отсутствие в долине р. Велса каких-либо моренных образований и широкое развитие делювиальных шлейфов, спускающихся со склонов гор, заставляет нас отнести найденный суглинок к делювию.

Подобные грубые делювиальные суглинки с галькой, а иногда и с валунчиками, были встречены также в районе прииска Сосьва на склонах Денежкина Камня. Таким образом, наблюдение Е.С. Федорова об отсутствии к югу от 61°40" на Урале «типичных ледниковых отложений» подтвердилось. Ни в одном случае нам не удалось обнаружить морены и даже эрратических валунов, столь характерных для района Приполярного Урала.

В качестве иллюстрации того, что собой представляют эти валунные толщи, приведем разрез обнажения, расположенного к истоках Б. Мойвы к востоку от южной оконечности Ольхового Камня. По-видимому, обнажение что отмечено Е.С. Федоровым [ 1890 ] под № 486.

Здесь река протекает между двумя вытянутыми в меридиональном направлении горными массивами - Ольховым Камнем и Пу-Тумпом. Пойма реки врезается в более древние отложения, которыми выполнено днище долины. Высота бровки обнажения 5 м над меженным уровнем реки. В сторону Ольхового Камня местность заболочена и постепенно повышается. В обнажении наблюдаются многочисленные крупные (до 1 м в поперечнике) глыбы кварцитов, залегающие среди мелкой щебенки темно-серых сланцев с редкой галькой габбро-диорита. Крупнообломочный материал неокатан и цементируется желтовато-бурой суглино-супесью. Местами отчетливо видна слоистость, впрочем, отличающаяся от слоистости типичного аллювия. От морены, развитой, например, в долинах Приполярного Урала, эта порода отличается: 1) наличием слоистости и 2) отсутствием ледниковой обработки (полировки, шрамы) на крупных глыбах кварцита (на которых она обычно хорошо сохраняется). Кроме того, следует указать, что состав обломков здесь исключительно местный. Правда, благодаря однообразию пород признак этот в данном случае не будет решающим.

Для понимания интенсивности делювиальных процессов интересные результаты дали наблюдения в истоках pp. М. Мойвы, Молебной, Вижая и Улсинской Лямпы. Во всех этих случаях мы имеем дело с очень широкими ваннообразными долинами, переходящими в пологие водораздельные перевалы (М. Мойва, Улсинская Лямпа, Вижай) или замкнутые более или менее высокими массивами (Молебная). В верховьях таких долин приходится констатировать очень незначительное влияние современной эрозии. Нет сомнения в том, что подобные долины очень напоминают некоторые долины гляциальной области Приполярного Урала, а именно те из них, которые закапчиваются среди сниженных горных массивов, где отсутствовали условия, необходимые для образования каров (например, р. Пон-ю - правый приток Кожима, Безымянные речки, берущие начало у западного подножия горы Кош-вер, истоки Хартеса и др.). Днища долин выложены крупными обломками тех пород, которые выходят на склонах долин и по их дну. Обломки остроугольны и лежат среди мелкой дресвы и песчано-глинистых отложений, среди которых иногда наблюдаются структурные почвы. В этих отложениях нельзя видеть следов переноса их текучей водой, и только в самом русле реки наблюдается слоистый аллювий с большим количеством уже заметно окатанных валунов.

При прослеживании долины в поперечном направлении бросается в глаза постепенный переход этих отложений в делювий склонов. В истоках М. Мойвы и Улсинской Лямпы особенно ярко выражены длинные шлейфы незадернованных россыпей, вытянутых в направлении от подножия крутых склонов долины к ее наиболее пониженной осевой части. Это свидетельствует о широком развитии делювиальных процессов и в долинах.

Любопытные данные, иллюстрирующие роль делювиальных процессов, были получены в результате петрографического определения валунов в вершине р. Молебной. Здесь восточный борт долины сложен кварцево-кварцитовыми конгломератами, а западный - кварцитами и кварцитовыми сланцами.

Анализ показал, что распространение обломочного материала западного и восточного борта строго маркируется руслом р. Молебной, и только здесь происходит смешение его в результате переотложения текучей водой.

Так как шлейфы осыпей вытянуты в направлении уклона коренного ложа долины, т.е. они большей частью расположены перпендикулярно к нормали склона (и к оси долин), а в самих долинах мы не находим никаких следов ледниковой аккумуляции в виде холмисто-моренных ландшафтов, конечных морен или озов, то нужно предположить, что, если мы и имеем здесь дело с ледниковыми отложениями, последние настолько изменены последующей денудацией и смещены от мест своего первоначального залегания делювиальными процессами, что едва ли возможно сейчас отделить их от делювия.

Следует подчеркнуть также то обстоятельство, что мы совершенно не находим окатанных галечников и «речников» выше уровня современной поймы и первой надпойменной террасы. Обычно выше по склону встречаются исключительно делювиальные отложения, представленные неокатанными (но иногда окантованными) обломками местных пород, залегающими в желтоватой суглино-супеси или красноватой глине (южная часть района). В дальнейшем под термином «делювий» широко понимаются все рыхлые продукты выветривания, смещенные под уклон под влиянием силы тяжести, без непосредственного влияния текучей воды, льда, ветра.

Высказанное многими авторами предположение о размыве моренных отложений речными водами в пределах всей ширины долин Вишерского и Лозьвинского Урала подлежит сомнению. Зато приходится придти к выводу, что даже в долинах делювиальные процессы имели очень широкое развитие.

Из вышеизложенного видно, что на Северном Урале, к югу от 62° с.ш., следы ледниковой деятельности встречаются лишь в немногих пунктах, в виде разрозненных, слабо выраженных, зачаточных форм - преимущественно недоразвитых каров и вместилищ снежников.

По мере движения к югу и этих следов становится все меньше. Последним южным пунктом, где еще имеются незначительные признаки ледниковых форм, является массив Конжаковского Камня.

Все свежие ледниковые формы, широко распространенные на Приполярном Урале, встречаются, как выше указывалось, только на некоторых наивысших вершинах Северного Урала. Поэтому авторы считают, что во время последней ледниковой эпохи (вюрм) на Вишерском Урале существовали только незначительные ледники, не выходившие за пределы склонов самых высоких горных вершин.

Таким образом, ограниченное распространение ледниковых форм в горах и отсутствие каких-либо молодых ледниковых отложений в долинах свидетельствуют о том, что Северный Урал на пространстве между 62° и 59°30" с.ш. в последнюю ледниковую эпоху не подвергался сплошному оледенению и, следовательно, не мог являться значительным центром оледенения.

Именно поэтому на Северном Урале имеют исключительно широкое развитие делювиальные образования.

Обратимся теперь к рассмотрению следов оледенения в периферических частях Северного Урала, окружающих высокогорные районы.

Как известно, на западном склоне Урала, в районе г. Соликамска, ледниковые отложения впервые были установлены П. Кротовым [ 1883; 1885 ].

П. Кротов встречал отдельные ледниковые валуны к востоку от р. Камы, в бассейнах pp. Глухой Вл львы, Язьвы, Яйвы и ее притоков - Иваки, Чаньвы и Ульвича.

Кроме того, Кротов описывает «Ледниковую политуру скал» на р. Яйве в 1.5 верстах выше устья р. Кадя.

Все эти пункты являются до сего времени крайними восточными пунктами нахождения следов деятельности ледников. Этот автор указывает, что «...Ведь Чердынскнй и, вероятно, весь Соликамский уезды нужно включить в область распространения следов гляциальных явлений». Не отрицая того факта, что следы деятельности ледников в предгорной зоне встречаются только изредка, Кротов, полемизируя с Никитиным, пишет: «Самая единичность таких фактов объясняется теми условиями, в которых находился и находится Урал по отношению к разрушителям горных пород».

П. Кротов одним из первых указал на значение Вишерского Урала как самостоятельного центра оледенения и допускал возможность движения льдов, в противоположность мнению С.Н. Никитина, с Урала на запад и юго-запад. Кроме того, Кротов правильно подметил большую роль процессов морозного выветривания, в формировании рельефа Урала и в уничтожении следов древнего оледенения.

На многих новейших геологических картах граница распространения ледниковых отложений показывается по данным П. Кротова, опубликованным в 1885 г.

Выводы П. Кротова о существовании самостоятельного Уральского центра оледенения энергично оспаривал С.Н. Никитин [ 1885 ], который весьма предвзято подходил к решению данного вопроса. Так, например, С.Н. Никитин писал [ 1885 , стр. 35]: «... Наши современные познания западного склона Урала... дали надежную опору для решительного утверждения, что на Урале до водораздела Печоры, по крайней мере, не было ледников в ледяную эпоху».

Воззрения Никитина оказывали долгое время влияние на исследователей Урала. В значительной степени под воздействием взглядов Никитина многие последующие авторы проводили границу распространения эрратических валунов на Урале к северу от 62°.

Взгляды С.Н. Никитина до известной степени подтверждаются результатами работ М.М. Толстихиной [ 1936 ], которая в 1935 г. специально изучала геоморфологию Кизеловского района. М.М. Толстихина не встретила никаких следов ледниковой деятельности в районе своих исследований, несмотря на то, что он расположен всего в 20-30 км южнее тех мест, где П. Кротов описывает единичные находки ледниковых валунов. М.М. Толстихина считает, что основная поверхность исследованного района представляет дочетвертичный пенеплен.

Таким образом, бассейны рек Косьвы и верховья, рек Вильвы, по данным М.М. Толстихиной, расположены уже в экстрагляциальной зоне.

Однако данные П. Кротова подтверждаются новейшими исследованиями.

Результаты работ Камско-Печорской экспедиции 1938 г. показали, что морена древнего оледенения распространена на значительных площадях на правом берегу р. Камы, южнее г. Соликамска. На левом берегу р. Камы, между г. Соликамском и долиной р. Глухой Вильвы, морена встречается лишь изредка, преимущественно в виде валунных скоплений, оставшихся после размывания морены. Еще восточнее, т.е. в пределах холмисто-увалистой полосы, никаких следов ледниковых отложений не сохранилось. Выклинивание ледниковых отложений с запада на восток, по мере приближения к Уралу, отмечается В.М. Янковским на протяжении около 150 км, т.е. в полосе от верховьев р. Колвы до г. Соликамска. Мощность морены возрастает по мере удаления от Урала на запад и северо-запад. Между тем в этой морене содержится значительное количество валунов из пород несомненно уральского происхождения. Очевидно, выклинивание морены на восток представляет явление позднейшего порядка, получившееся в результате действия в течение продолжительного времени интенсивных денудационных процессов, которые, несомненно, в горах действовали более интенсивно.

На восточном склоне Урала южная граница распространения ледниковых отложений еще окончательно не установлена.

В 1887 г. Е.С. Федоров в заметке о нахождении меловых и валунных отложений в приуральской части Северной Сибири описал «следы небольших ледников, спускавшихся с гребня Урала». Автор описывал каровые озера в верховьях р. Лозьвы (в частности, озерко Лундхусеа-тур) и холмистые увалы в бассейнах Северной Сосьвы, Маньи, Иоутыньи, Лепсии, Няыся и Лепля, которые сложены из неслоистой песчанистой глины или глинистого песка с громадным количеством валунов. Автор указывал, что «породы этих валунов настоящие уральские».

На основании данных Е.С. Федорова [ 1887 ], граница сплошного оледенения на Урале проводилась к северу от 61°40" с.ш. Е.С. Федоров и В.В. Никитин отрицали возможность сплошного оледенения площади Богословского горного округа [ Федоров и Никитин, 1901 , стр. 112-114)], но допускали здесь, т.е. до широты Денежкина Камня, существование ледников местного значения (альпийского типа).

Данные Е.С. Федорова подтверждаются последующими наблюдениями Е.П. Молдаванцева, который также описывал следы местных ледников к югу от 61°40" с.ш. Так, например, Е.П. Молдаванцев пишет [ 1927 , стр. 737)]: «В руслах pp. Пурмы и Ушмы, западнее Чистопа и Хой-Эквы, среди речников, состоящих из пород зеленокаменной толщи, удается изредка встречать небольшие валуны крупнозернистых габбровых пород, залегающих восточнее, что говорит о возможном распространении ледников в направлении от названных массивов к западу, т.е. против современного течения рек».

Следует отметить, что находки валунов, приуроченные только к руслу реки, не заслуживают полного доверия, тем более, что на склонах гор Чистопа и Хой-Эквы нами в 1939 г. не было обнаружено никаких следов ледниковых форм, которые должны были бы сохраниться от последней ледниковой эпохи. Однако тот факт, что данное указание не является единичным, заставляет обратить на него внимание.

К югу от описанных речек, в районе д. Бурмантовой, Е.П. Молдаванцев [ 1927 , стр. 147)] находил валуны глубинных пород - габбро-диоритов и кварцевых диоритов, а также валуны метаморфических пород: альбито-слюдистых гнейсов, слюдистых среднезернистых песчаников и кварцитов. Е.П. Молдаванцев делает следующий вывод: «Если принять во внимание, с одной стороны, резкое петрографическое отличие названных валунов от коренных пород района, их размеры - внешний облик, а с другой - широкое развитие аналогичных основных глубинных и метаморфических пород к западу от Бурмантово (в расстоянии около 25-30 км), то становится вполне возможным предположить о существовании в прошлом на данной широте местных ледников альпийского типа, надвигавшихся сюда с запада, т.е. от Уральского хребта». Автор считает, что долина р. Лозьвы отчасти обязана своим происхождением эродирующей деятельности одного из местных, вероятно, полисинтетических ледников. Отложения этого ледника (боковые морены), по мнению Е.П. Молдаванцева, разрушены последующей эрозией.

Одним из крайних южных пунктов, где указываются ледниковые отложения, является район д. Еловки, близ Надеждинского завода на Северном Урале, где при разведке месторождения самородной меди Е.П. Молдаваицев и Л.И. Демчук [ 1931 , стр. 133] указывают на развитие бурых вязких глин, мощностью до 6-7 м, содержащих в верхних горизонтах редкие включения окатанной гальки, а в нижних - большое количество крупного материала.

Ледниковый характер отложений района д. Еловки устанавливается по всем собранным материалам и образцам коллекций - С.А. Яковлевым, А.Л. Рейнгардом и И.В. Даниловским.

Из описания видно, что эти бурые вязкие глины подобны тем, какие развиты повсеместно на территории г. Серова (б. Надеждинск) и окрестностей. Летом 1939 г. в г. Серове прокладывался водопровод, и в траншеях глубиной до 5-6 м, пересекавших весь город, авторы имели возможность изучить характер четвертичного покрова, залегающего на опоковидных палеогеновых глинах. Толща шоколадно-коричневых и бурых плотных суглинков, мощностью 4-5 м, обычно в нижних горизонтах содержит дресву и гальку, а кверху постепенно переходит в типичный лиловатый покровный суглинок, обладающий местами характерной лёссовидной столбчатостыо и пористостью.

Авторы имели возможность сопоставить поверхностные отложения района г. Серова с, типичными покровными суглинками из районов с. Ивделя, с. Павды, г. Соликамска, г. Чердыни, г. Н. Тагила и других и пришли к заключению, что бурые суглинки, широко развитые в районе г. Серова, также относятся к типу покровных суглинков, а не к ледниковым отложениям.

Выводы авторов об отсутствии ледниковых отложений в районе г. Серова согласуются с данными С.В. Эпштейиа, который производил изучение четвертичных отложений восточного склона Северного Урала в 1933 г. [ 1934 ]. С.В. Эпштейн исследовал долины р. Лозьвы от устья до д. Першино, водораздел между Лозьвой и Сосьвой и бассейн р. Туры. Нигде он не встретил ледниковых отложений и описывает только аллювиальные и элювиально-делювиальные образования.

До настоящего времени нет никаких достоверных указаний на наличие ледниковых отложений в равнине в бассейнах Сосьвы, Лозьвы и Тавды.

Из приведенного выше обзора материала по вопросу о следах древнего оледенения на Урале мы убеждаемся, что в пределах собственно Уральского хребта этих следов сохранилось меньше, нежели в прилегающих частях низменностей. Как отмечалось выше, причина этого явления заключается в интенсивном развитии делювиальных процессов, которые уничтожили следы древнего оледенения в горах.

Напрашивается предположение, что и образование господствующих форм рельефа в горах обусловлено этими же процессами.

Поэтому, прежде чем сделать окончательные выводы о границах максимального оледенения, необходимо остановиться на вопросе о происхождении нагорных террас и на выяснении степени интенсивности морозно-солифлюкционных и делювиальных процессов в горах.

О происхождении нагорных террас

Обращаясь непосредственно к нагорным террасам, следует подчеркнуть, что главный упор нами сделан на материал, характеризующий генетическую сторону этого явления, в том числе на ряд важных деталей в строении нагорных террас, на которые Л. Дюпарк совершенно не обращал внимания и значение которых было оттенено в ряде современных работ [ Обручев, 1937 ].

Мы уже отмечали, почти повсеместное развитие нагорных террас, определяющее собой весь характер ландшафта Вишерского Урала, чего далеко нельзя сказать о более северных частях Урала.

Такое преимущественное развитие этих форм в более южных частях Урала уже одно указывает, что они едва ли непосредственно связаны с деятельностью ледников, как предполагает А.Н. Алешков [ Алешков, 1935а; Aleschkow , 1935 ], и даже фирновых снежников, ибо в таком случае мы должны были бы ожидать как раз обратного распределения нагорных террас в пределах хребта. А именно - максимального их развития на севере, где ледниковая деятельность несомненно проявлялась более интенсивно и в течение большего периода времени.

Если же нагорные террасы являются следствием послеледникового выветривания, то тем более следует обратить на них внимание, так как в этом случае рельеф в относительно короткое время подвергся весьма существенному преобразованию, утеряв все признаки, которые на нем могло запечатлеть былое оледенение.

Ввиду большой спорности этой проблемы и разнообразия точек зрения на происхождение нагорных террас, но, главным образом, ввиду очень ограниченного числа фактов, положенных в основание всех без исключения предложенных гипотез, нами были выделены следующие основные вопросы, для решения которых безусловно требовался сбор дополнительного фактического материала: а) связь нагорных террас с коренными породами; б) влияние экспозиции склона и роль снега в образовании нагорных террас; в) строение террас и мощность плаща рыхлых обломочных отложений на различных участках нагорных террас; г) значение мерзлотных явлений и солифлюкции для образования нагорных террас.

Сбор фактического материала производился в течение ряда лет, прячем имелась возможность осмотреть большое количество глубоких горных выработок (шурфов и канав), заданных на различных участках нагорных террас, а также произвести раскопку структурных почв.

а) По вопросу о связи нагорных террас с коренными породами, их залеганием и характером трещин отдельностей , которые в них развиты, собранный материал дает следующие указания.

Нагорные террасы на Урале развиты на самых различных породах (кварцитах, кварцево-хлоритовых и других слюдистых метаморфических сланцах, роговиковых сланцах, зеленых сланцах, габбро-диабазах, габбро, на ультраосновных породах, в гранитах, гранито-гнейсах, грано-диоритах и диоритах), что ясно не только из наших наблюдений, но и из наблюдений других авторов.

Распространенное мнение о том, что нагорные террасы обладают избирательной способностью в отношении определенных пород, должно быть отвергнуто. Кажущееся предпочтительное развитие этих форм в области выходов кварцитов (например, на Вишерском Урале) объясняется тем, что именно этими трудно выветриваемыми породами здесь сложены наиболее высокие современные массивы, где климатические условия благоприятны для образования нагорных террас (см. ниже).

В отношении же слабого развития нагорных террас на Денежкином Камне и Конжаковском Камне, наиболее высоких островных гор восточного склона в этой части Урала, следует подчеркнуть значительно большую их расчлененность эрозией, чем, например, расположенного западнее Поясового Камня. Значение эрозии как фактора, отрицательно влияющего на возможность образования нагорных террас, мы еще будем иметь возможность оттенить ниже.

Влияния фактора тектоники и структурных особенностей залегания коренных пород на развитие нагорных террас, после работы С.В. Обручева [ 1937 ], можно было бы не касаться, если бы не появившаяся в последнее время заметка Н.В. Дорофеева [ 1939 ], где этим факторам в образовании нагорных террас придается решающее значение. Едва ли нужно доказывать, что в этом случае, принимая во внимание сложную тектонику Урала, следовало ожидать развития нагорных террас только в строго определенных зонах, между тем как мы наблюдаем на том же Вишерском Урале повсеместное развитие террас, начиная с Поясового Камня на востоке и кончая Тулымским Камнем на западе. Здесь особенно ярко выступает тот факт, что явление это целиком стоит в связи с климатическими факторами и ими в первую очередь определяется. Фактор этот совершенно не учтен Н.В. Дорофеевым, и поэтому непонятно, почему же террасы не развиваются в более низких зонах рельефа.

Развитие нагорных террас в области разрушенного крыла антиклинали в зоне сильного смятия (г. Карпинского), на опрокинутых к востоку складках (г. Лапча), в области круто падающих на восток и поставленных на голову кварцитов (Поясовый Камень) и полого падающих на восток пластов (г. Ярота), в области развития значительных гранитных массивов (Неройский массив) и выходов габбро, в условиях различных залеганий пород и различной трещинной тектоники, лишний раз подтверждает, что решающего значения эти факторы для образования террас не имеют.

Распределение высот в положении отдельных террас, в зависимости от горизонтальных трещин отдельности, на которое указывает Н.В. Дорофеев [ 1939 ], опровергается целым рядом фактов. Например, наблюдающимся всюду на Вишерском Урале различным высотным распределением площадок нагорных террас на двух обращенных друг к другу склонах, обладающих совершенно одинаковым строением (западный склон Поясового Камня в истоках Улсинской Лямпы). Там же, на двух во всем подобных отрогах западного склона, обладающих одинаковым геологическим строением и разобщенным только узкой эрозионной долиной, мы наблюдаем на северном отроге 28, а на южном отроге всего 17 хорошо сформированных террас. Наконец, на сравнительно небольшой террасированной сопке, сложенной габбро-диабазом (на поверхности Кваркуша), наблюдается различное количество ступеней на склонах, обращенных к югу и к северу. Кроме того, как показывают замеры на Поясовом Камне, горизонтальная отдельность в кварцитах развивается обычно в интервале от 6 до 12 м, разница же уровней площадок нагорных террас колеблется от 3-5 до 60 м. Как мы покажем ниже, благодаря энергично идущим морозным процессам поверхность террасы должна снижаться, а следовательно, горизонтальные трещины отдельностей могут играть роль только в начальных стадиях развития нагорных террас.

Указание Н.В. Дорофеева [ 1939 ] на то, что бровка террасы будто бы обязательно совпадает с выходом более твердых пород, также не находит себе подтверждения и может быть легко опровергнуто на примере того же Поясового Камня, где, следуя по простиранию пород, можно наблюдать террасы в совершенно однородных кварцитах на склонах любой экспозиции. То же подтверждается наблюдениями на северных отрогах Тулымского Камня, на Муравьином Камне, на водоразделе Печорской Сыни и ее правого притока ручья Марина и в других пунктах. Показателен также приведенный выше пример с террасированием сопки, сложенной габбро. Наконец, многочисленные наблюдения подтверждают, что одна и та же террасовая поверхность пересекает контакты различных пород (диабазы и кварциты на горе Мань-Чуба-Ньоль, маидельштейны и слюдистые сланцы на водоразделе Печорской Сыни и Седью, граниты и зеленые сланцы на кряже Тендер, кварциты и слюдисто-кварцитовые сланцы на высоте 963 м и т.д.). Короче говоря, уступы террас совсем не обязательно совпадают с контактами различных пород и в этом отношении не отражают их распространения и тектонику, как то следует по Дорофееву. Примеры обратного говорят только о том, что при выветривании сопротивляемость пород играет важнейшую роль, поэтому мы и наблюдаем, что отдельные выходы более твердых пород образуют сопки (тумпы), выступающие над общей поверхностью.

Однако не надо забывать, что эти сопки также террасированы, хотя состав их однороден.

б) Экспозиция склона на развитие нагорных террас, по-видимому, также не оказывает влияния, как это видно из приведенных ниже данных. Особенно это обстоятельство бросается в глаза при осмотре гг. Ишерима и Молебного Камня (Ялпинг-нер). Здесь террасированы вершины Ишерима и все три его отрога, вытянутые в различных направлениях. Северо-восточные отроги Ишерима, в свою очередь, перевалом соединяются с Молебным Камнем, причем горы огибают верховья р. Молебной, текущей в направлении на север. Весь гребень перевала, образующий плавную дугу, вытянутую в восточном направлении, и ориентированные в направлении север-юг горы левобережья р. Молебной и массив Ялпинг-нер, - террасированы. Таким образом, здесь мы на сравнительно небольшом пространстве видим прекрасно сформированные террасы на склонах самой различной экспозиции. Следует также подчеркнуть, что для террасированных вершин гор (самых верхних уровнен нагорных террас) экспозиция вообще не может иметь никакого значения.

Однако вопрос об экспозиции склона имеет очень большое значение для распределения снега, роль которого в образовании террас особенно подчеркивалась и С.В. Обручевым [ 1937 ].

Снежные забои у подножия уступа и на склонах нагорных террас, как показали многочисленные наблюдения в горах Приполярного и Вишерского Урала, образуются на склонах северной, северо-восточной и восточной экспозиций и, как исключение, на склонах южных, юго-западных и западных. Таким образом, как отмечал еще A.Н. Алешков [ 1935а ], в распределении их решающая роль принадлежит условиям затенения и господствующим ветрам (западной четверти). Причем при детальных наблюдениях выяснилось, что только те снежники, которые сохраняются в течение большей части или всего лета, оказывают существенное влияние на свое вместилище (склон), вызывая энергичное разрушение уступа нагорной террасы и образование солифлюкционных площадок выравнивания у подошвы склона. Положительная роль их в образовании нагорных террас заключается и в том, что, обладая большим запасом влаги, они, отдавая ее при таянии, постепенно активизируют процессы солифлюкции на ниже расположенной поверхности нагорной террасы.

Приходится, однако, отрицать за ними то значение и ту роль, которые им приписаны в образовании нагорных террас С.В. Обручевым [ 1937 ]. Это подтверждается строением террас (см. ниже) и огромным числом фактов, когда на двух террасированных склонах прямо противоположной экспозиции мы в одном случае наблюдаем летние снежные забои у подножия уступов террас, а в другом их нет. Между тем террасы на обоих склонах совершенно не отличаются друг от друга по своей морфологической и иной характеристике, как мы уже отмечали выше. То же отлично видно и на округлых террасированных сопках (например, на Кваркуше). Таким образом, роль снега никак не может быть признана решающей дело, так как в противном случае мы наблюдали бы заметную асимметрию в развитии террас в зависимости от экспозиции склона.

в) Переходим к описанию строения нагорных террас .

Как показали многочисленные выработки, никакого принципиального различия в строении нагорных террас различных размеров и расположенных в области развития различных пород нет. Это относится и к самым верхним террасовым уровням (усеченным вершинам) и к нагорным террасам склонов, расположенным на самых различных уровнях.

Строение террас оказалось настолько стандартным, что общность причины их образования и независимость от коренных пород не может подлежать никакому сомнению. Здесь следует оговориться, что некоторые авторы, например, A .Н. Алешков [ 1935 a ], следуя морфологическим признакам, включают в понятие нагорные террасы обширные нагорные плато и нагорные долины протяжением в несколько десятков километров. Эти весьма крупные формы рельефа имеют в ряде случаев несомненно иное происхождение, чем описываемые нами нагорные террасы. Формы морозно-солифлюкционного террасирования здесь накладываются на более древние формы рельефа.

Пользуясь терминологией С.В. Обручева [ 1937 , стр. 29], мы будем различать: обрыв (или склон) террасы, бровку и поверхность террасы, разделяя ее на лобовую (прилежащую к бровке), среднюю и тыловую части.

Склон террасы имеет угол наклона от 25 до 75° (в среднем 35-45°) и, как правило, на данном участке выдержанное падение (см. рис. 4, 5). Однако при более детальном осмотре можно видеть, что нередко в нижней трети склон имеет более крутое падение (до вертикального). С другой стороны, мы можем обнаружить более положенные участки склона, особенно в области бровки. Как правило, а не как исключение, по склону, преимущественно в нижней трети его, среди крупнообломочной осыпи наблюдаются коренные выходы пород. Ни один шурф не обнаружил по склону мощного обломочного покрова, как это следовало ожидать по С.В. Обручеву [ 1937 ]. Напротив, подтвердилась правильность наблюдения А.И. Алешкова, который писал, что «уступы нагорных площадок представлены выходами коренных пород» [ 1935 a , стр. 277].

Поверхность нагорных террас оказалась покрытой плащом обломочных отложений, мощность которого в среднем составляет от 1.5 до 2.5 м. Она никогда не превосходила 3.5-4 м, но нередко коренные породы залегают на глубине всего 0.5 м. Поверхность террасы всегда обладает слабым наклоном (2-5°). Мощность покрова обычно меньше в наиболее возвышенных частях поверхности. Но приподнятая зона отнюдь не всегда приурочена к тыловой части поверхности террасы (к подножию склона вышележащей террасы). Она может находиться в области бровки, в центре и в других местах (обычно возвышенная часть с утонченным покровом располагается на том месте, где еще недавно существовали выступы - останцы). Течение грунта ориентировано в направлении этих слабых уклонов и иногда идет параллельно подножию склона, террасы или от бровки внутрь. Отсюда ясно, что ожидать зональности в строении террас в направлении от подножия уступа к бровке далеко не всегда можно.

Весьма характерно, что у подножия уступа мы не наблюдаем скопления коллювия (фиг. 2, 5), и только при сильной задернованности поверхности нижележащей террасы подножие уступа опоясывается скоплением обломочного материала, образующего подобие бордюра.

г) Как внешние признаки, так и строение обломочного плаща бесспорно говорят о солифлюкционных процессах , протекающих на поверхности террасы и ее склонах. Они выражаются, прежде всего, в ориентировке дифференцированного крупнообломочного и мелкоземистого материала в соответствии с уклоном поверхности (фиг. 4). Каменные полосы, сложенные остроугольным крупнообломочным материалом, чередуются с земляными полосами, вытянутыми в направлении слабых уклонов поверхности террасы. Впрочем, очень часто земляные полосы разбиты на отдельные ячейки структурных почв. Для сильно выровненных нагорных террас характерно более или менее равномерное распределение (фиг. 3) ячеек структурных почв по всей площадке. Тип структурных почв остается более или менее постоянным в различных частях поверхности нагорных террас. Помимо уклона, он зависит от количественного соотношения мелкоземистого и обломочного материала. Для последнего играет роль величина обломков и их форма.

Однако некоторое своеобразие в типах структурных почв зависит также от характера подстилающей коренной породы, за счет выветривания которой они возникают. Это очень хорошо заметно в тех случаях, когда поверхность террасы захватывает выходы различных пород. Тогда можно наблюдать, что и различные типы структурных ячеек маркируются линией контакта. Наши наблюдения не подтверждают присутствия упорных краевых валов в лобовой части террас (за исключением единичных случаев). Сбрасывание материала происходит в виде потоков каменного материала через сниженные участки бровки. Никакого наползания и смятия в краевой зоне, по-видимому, не происходит, так как сам процесс солифлюкции связан с плывучестью грунта и протекает только в моменты, когда эта плывучесть имеет место. Поэтому течение грунта осуществляется в направлении наименьшего сопротивления. Краевая (очень тонкая, сходящая на клин) часть снежного забоя, если последний и бывает развит, никак не может играть роль упора. Солифлюкция просто изберет другое направление (наименьшего сопротивления). Это тем более так, что большинство площадок имеет три открытых склона различной экспозиции. И если снежный забой разовьется, то только на одном из них. Кроме того, на высоких уступах забой вообще не достигает бровки или имеет здесь ничтожную мощность и стаивает очень быстро (одновременно с освобождением поверхности террасы). Отсутствие валов объясняется также тем, что сам уступ и бровка террасы неуклонно и энергично отступают на себя. Этим же обстоятельством объясняется преимущественное нахождение крупнообломочного материала по бровке и склону нагорных террас. В каменных полосах, направленных к бровке, иногда наблюдаются продольные осевые ложбины. Явление это возникает в силу двух причин, часто действующих совместно. Одна из них заключается в том, что благодаря морозному сдвигу, действующему в противоположные стороны от двух смежных земляных полос, в крупнообломочном материале возникают глубокие борозды, подобные тем, которые наблюдаются почти всюду между отдельными приподнятыми ячейками структурных почв. Другая причина лежит в том, что эти крупнообломочные полосы являются путями дренажа вод, и здесь, с одной стороны, идет вынос мелкозема, а с другой - энергичное разрушение обломков (снизу) при колебании температуры вокруг точки замерзания воды. В результате имеет место оседание россыпи по линии дренажного потока. Наконец, следует подчеркнуть и то обстоятельство, что структурные почвы суть явления вторичные и скорее маскируют направление движения грунта на данном участке. О том же, что последнее действительно имеет место в самых верхних частях покрова (в активном слое мерзлоты), свидетельствует смещение кристаллов горного хрусталя из разрушающихся коренных гнезд, расположенных на поверхности террас. Кристаллы оказываются распределенными в виде струй в направлении слабого уклона поверхности террас. Как это видно из осмотра многочисленных шурфов и канав, строение грунта в области террасовой площадки характеризуется следующими чертами. Самый нижний горизонт представляет неровную поверхность коренных пород, покрытую крупнообломочным элювием, скованным мерзлотой. Выше наблюдается скопление мелкой щебенки и иногда прослои мелкозема (желтоватого суглинка с мелкой дресвой), в котором лежат более крупные обломки. Верхний горизонт представляет скопление обломков, среди которых наблюдается морозная сортировка в виде ячеек структурных почв (глубина ее не превосходит 70 см от поверхности). Местами видно, как глинистые массы выдавливаются вверх среди более крупных обломков в результате расширения объема - влажного мелкозема при замерзании. Следы течения заметны в пределах активного слоя вечной мерзлоты на глубине до 1.5 м (но обычно не свыше 1 м) и выражаются в ориентировке мелкощебенчатого материала параллельно поверхности террасы, а также присутствием смятий на месте выходов коренных гривок [ Боч, 1938б; 1939 ]. Очевидно также, что длительная сезонная мерзлота (оттаивающая только к середине августа, всего на 1 месяц), весной и в первую половину лета играет ту же роль, что и вечная мерзлота, создавая водоупорную поверхность, необходимую для переувлажнения верхних горизонтов грунта и развития в них солифлюкции (Вишерский Урал).

На основании наложенного, нельзя не придти к выводу, что полученный фактический материал стоит в противоречии с существующими гипотезами, даже с теми из них, в которых оттенены роль морозного и снежного выветривания и солифлюкции. Это дает нам право предложить несколько иное объяснение возникновению и развитию нагорных террас, которое больше отвечает наблюденным фактам. Можно предполагать, что для зарождения террас достаточно того, чтобы на склоне имелись обнажения коренных пород. Тогда при условии энергичного морозного разрушения, в результате диференциального выветривания или особенностей тектоники, в том числе и трещин отдельностей (в однородных породах), возникает уступ - небольшая горизонтальная площадка и ограничивающий ее крутой склон.

На площадке начинает скапливаться некоторое количество обломочного материала. В условиях субарктического и арктического климата обломочный материал будет сцементирован мерзлотой. Таким образом, уже в самом начале для каждой данной площадки возникает более или менее постоянный денудационный уровень в силу консервации площадки мерзлотой. Условия выветривания для плоско-горизонтальной площадки и для склона с этого момента становятся резко различными. При этом голый склон будет энергично разрушаться и отступать, в то время как площадки лишь медленно снижаться. Для быстроты отступания бровки, помимо климатических факторов, безусловно играют роль экспозиция, сложение и свойства коренных пород. Однако эти факторы имеют второстепенное значение и никогда не решают дела. Значение более или менее постоянного уровня площадки, однако, не только в этом, а и в том, что здесь в результате резкого излома профиля всегда скапливается влага, стекающая по склону и появляющаяся в результате таяния мерзлоты. Таким образом, при колебаниях температуры вокруг точки замерзания воды здесь у подножия склона будет происходить наиболее эффективное морозное выветривание. Отсюда и излом в профиле склона, о котором упоминалось выше. Но так как сила тяжести заставляет текучий грунт активной зоны мерзлоты стремиться к горизонтальной плоскости, то и подножие уступа и площадка лежат почти строго в горизонтальной плоскости (роль этой линии подножья сравнима с той, которая приписывается бергшрунду в образовании каров). Отсюда площадка получается в результате отступления склона, а стремление переувлажненной части грунта занять возможное низшее положение приводит к солифлюкционной нивелировке возникшей поверхности. В общем, всякий выступ над поверхностью террасы будет таким же образом уничтожен (спилен) морозным выветриванием.

Роль солифлюкционной транспортировки очень велика, так как именно благодаря наличию ее мы не наблюдаем скоплений коллювия у подножия склона. Последнее обстоятельство имеет важнейшее значение в формировании террасы. Однако надо помнить, что, благодаря попятному отступанию уступа и бровки, мы всегда получаем несколько преувеличенное представление о скорости и значении солифлюкционного сбрасывания материала.

В результате постепенного измельчения обломков и выноса мелкозема, площади террас, занимающих низкое положение, относительно обогащены мелкоземом.

Впрочем, надо помнить, что отнюдь не весь кластический материал, получающийся при разрушении склона, попадает на поверхность нижележащей террасы, так как снос осуществляется не только в направлении нижней террасы. Например, на террасированных гребнях две стороны площадки обычно ограничены эрозионным склоном, в сторону которого также происходит сбрасывание делювия.

В формировании террас, по нашему мнению, играет важнейшую роль достаточное увлажнение и попеременное промерзание и оттаивание и наличие хотя бы длительной сезонной мерзлоты. В этом отношении интересно подчеркнуть, что по собранным сведениям поверхности нагорных террас зимой почти совсем оголены от снега, благодаря чему промерзание грунта осуществляется здесь особенно глубоко. В то же время склон подвергается разрушению и под снежным покровом и в обнаженных от него частях.

Переходя к обобщениям, следует указать, что, в противоположность С.В. Обручеву, мы считаем, что нижние террасы «съедают» верхние, а не наоборот (фиг. 6, 7). Большинство выровненных площадок по вершинам получилось в результате описанного выше срезания поверхностью террас уступов. Все стадии этого процесса можно наблюдать на Поясовом Камне с предельной отчетливостью. Поэтому нет никакой необходимости принимать для верхних уровней нагорных террас какие-то особые условия, как это приходится делать С.В. Обручеву.

Возникновение площадок террас путем, указанным Г.Л. Падалкой [ 1928 ], в действительности имеет место при данных особо благоприятствующих на то условиях. Однако они не имеют ничего общего с развитием морозно-солифлюкционных террас, хотя последние и могут развиться из рельефных площадок Г.Л. Падалки. Такие зачаточные уступы, частично переходящие в морозно-солифлюкционные площади, отчетливо видны на южном гребне Кент-нёра.

Развитие террас по гребням и на относительно пологих склонах (общий уклон порядка не свыше 45°) находит себе объяснение в том, что здесь образованию террас не мешают процессы эрозии, так как для формирования террас все же нужно время, а разрушающая работа эрозии и слишком быстрый снос прерывают процесс в самом его начале. На крутых склонах процессы солифлюкции протекают, между прочим, не менее интенсивно, хотя и образуют несколько другие формы (солифлюкционные наплывы, каменные реки).

Не менее существенным является вопрос о том, чем обусловлен нижний уровень развития террас. Приведенные выше соображения указывают, что предел этот в общем случае климатический и связан с границей распространения мерзлоты (вечной и длительной сезонной). Однако другим важнейшим фактором, по мнению авторов, является граница лесной растительности. Присутствие ее или наступание на сформированные террасы (на Вишерском Урале) существенным образом меняет режим солифлюкционных процессов.

В конечном итоге солифлюкционный снос замедляется и вызывает скопление коллювия у подножия склона. Благодаря этому роль линии подножия сводится на нет и обновление склона (отступание бровки) идет все менее интенсивно.

Влияние эрозии мы уже отмечали выше. Укажем только, что именно в эрозии часто надо искать причину, почему нагорные террасы слабо развиты, несмотря на подходящие климатические условия, как это следует из сравнений рельефа Денежкина Камня и Поясового Камня.

Нам остается подтвердить наши соображения о происхождении нагорных террас, проследив их распространение в пределах Урала. При движении с юга на север намечается прогрессивное убывание этих форм, но одновременно и понижение абсолютных отметок, до которых они опускаются (Иремель > 1100 м, Вишерский Урал >700 м, Приполярный Урал >500 м, Новая Земля >150 м).

Естественно, что морозно-солифлюкционное террасирование отчетливей всего развито на наиболее возвышенных и обладающих резким рельефом горных массивах и падает именно на тот период (следующий после ухода льдов), когда эрозия еще не успела расчленить рельеф и сделаться господствующим агентом денудации. Такое же влияние оказывают абразия (Новая Земля) и карообразование (Полярный и Приполярный Урал). Но и сглаженные поверхности древних пенепленов подвергались влиянию морозно-солифлюкционных процессов в своих не защищенных мощным моренным покровом частях. На Урале, от Иремеля до Пай-Хоя, формы «морозного пенеплена» накладываются на более древние формы рельефа. Ледниковые формы на наших глазах преобразуются под влиянием указанных процессов. Так, острые гребни - перемычки между свежими, но уже отмирающими карами (массивы Сальнер и Иероики) превращаются в лестницу нагорных террас.

Даже на Новой Земле только что вышедшие из под ледяного покрова поверхности гор уже захвачены морозно-солифлюкционным террасированием [ Милорадович, 1936 , стр. 55]. Возможно, такое же происхождение имеют высокие террасы Грёнли [ Gr ö nlie , 1921 ].

Отмеченные А.И. Алешковым [ 1935 a ] факты нахождения эрратических валунов на поверхности нагорных террас, как показали наши исследования, отнюдь не противоречат сделанным выводам, так как во всех случаях мы имеем здесь дело с измененными морозными к солифлюкционными явлениями ледниковым рельефом области сноса, где покров морены на вершинах и склонах гор фактически отсутствовал и не мог препятствовать разрушению коренных пород.

Вокруг горных областей, где с наибольшей силой протекали процессы субаэральной денудации, располагается периферическая зона, где преобладающим типом наноса является своеобразный покровный суглинок, в котором нельзя не видеть следствия тех же процессов [ Геренчук, 1939 ], но протекавших в несколько другой физико-географической обстановке. Этот тип выветривания характерен для перигляциальных областей и свидетельствует о том, что эти районы с давних пор не подвергались оледенению. На Камско-Печорском водоразделе и в Западно-Сибирской низменности развита только одна древняя (рисская) морена. Вторая морена (вюрмская) появляется северней 64° с.ш. Однако любопытно отметить, что на Вишерском Урале встречаются только свежие следы последней фазы последнего оледенения, сопоставляемой с моментом максимального развития современных ледничков в районе гор Сабли, Манараги, Народной и в истоках Грубе-ю. Эти формы еще недостаточно изменены субаэральной денудацией, буквально переработавшей весь остальной рельеф (см. рисунки в статье Дюпарка [ Duparc et al ., 1909 ] и рис. 4). Это явление интересно сопоставить с тектоническими движениями Северного Урала в четвертичное время. Указание Н.А. Сирина [ 1939 ] на межледниковое поднятие Урала с амплитудой 600-700 м кажется мало обоснованным, так как на межледниковое время падает бореальная трансгрессия в Большеземельской тундре и на севере Западно-Сибирской низменности. Наблюдения для Вишерского Урала показывают, что здесь поднятие порядка 100-200 м, вероятно, имело место в конце вюрмского времени (или в пост-вюрмское время). В результате мы имеем врезание современных долин в древние долины, преобразованные делювиальными процессами. Таким образом, поднятие в момент последней климатической депрессии создало благоприятные условия для развития эмбриональных ледниковых форм.

Выводы

1) Широкое развитие нагорных террас на Северном Урале заставляет обратить внимании на их происхождение и распространение в пределах всего хребта.

2) Нагорные террасы образуются в условиях вечной или длительной сезонной мерзлоты, при достаточном увлажнении, в арктическом и субарктическом климате.

3) Образование нагорных террас не зависит от состава, условий залегания и строения коронных пород, Экспозиция склона и расположение снежных забоев в образовании террас решающего значении также не имеют.

4) Формирование нагорных террас происходит в результате морозно-солифлюкционных процессов, действующих совместно. Морозное выветривание вызывает относительно быстрое понятное отступание склона, а солифлюкция обусловливает более медленное снижение поверхности террасы под воздействием планации рыхлых продуктов выветривания и сноса их от подножия террасы, где происходит наиболее интенсивное выветривание коренных пород.

5) Процессы морозно-солифлюкционного террасирования вызывают преобразование рельефа в сторону выработки ступенчатого профиля и общего снижения уровня горных массивов, лежащих выше нижней границы мерзлоты, стремясь, в конечном итоге, к выработке «морозного пенеплена».

6) Процессам террасообразования препятствуют: эрозия, абразия и карообразование. Поэтому террасы развиваются преимущественно в перигляциальных областях на тех участках, где эрозия и другие факторы денудации еще не приобрели решающего значения.

7) На Урале наблюдается прогрессивное убывание нагорных террас с юга на север, что объясняется более ранним освобождением южной части Северного Урала от ледникового покрова и большей продолжительностью действия морозно-солифлюкционных процессов в южных районах.

Формы морозно-солифлюкционного террасирования накладываются на более древние, в частности, ледниковые формы рельефа.

8) В южной части Северного Урала не сохранилось следов древнего оледенения, что объясняется развитием здесь интенсивных морозно-солифлюкционных, делювиальных и эрозионных процессов. Между тем на той же широте в прилегающих к горам предгорной увалистой зоне и в равнинах следы деятельности древнего Уральского ледника сохранились.

В предгорной зоне западных и восточных увалов изредка на водоразделах встречаются валуны из размытых древних ледниковых отложений, а в равнинах, т.е. в областях более слабого развития денудационных процессов, сохранился сплошной покров морены древнего оледенения.

9) Авторы устанавливают крайние южные пункты развития ледниковых отложений в равнинах и намечают зоны интенсивного сноса в горах. Эти горные районы, несмотря на отсутствие в настоящее время следов древнего оледенения, могли играть роль древних центров оледенения.

Учитывая орографическое значение Северного Урала как самостоятельного центра оледенения, авторы ставят вопрос об уточнении границы максимального оледенения на Урале.

10) Граница максимального оледенения на Урале проводилась разными авторами в интервале от 57 до 62° с.ш. без учета орографического значения Урала или на основании незначительных следов последней ледниковой эпохи и т.д., что свидетельствует о несогласованности в данном вопросе. Приведенные выше соображения о генезисе нагорных террас, а также установление зон различной интенсивности делювиального сноса позволяют наметить следующую границу максимального оледенения (см. прилагаемую карту фиг. 8).

S. BOČ and I. KRASNOV

ON THE BOUNDARY OF THE MAXIMUM QUATERNARY GLACIATION IN THE URALS IN THE CONNECTION WITH THE OBSERVATIONS OF MOUNTAINOUS TERRACES

Summary

1. Broad development of mountainous terraces in the North Urals attracts one"s attention to their origin and occurrence within the boundaries of the whole range.

2. The mountainous terraces are formed in the conditions of perpetually frozen grounds or continuously seasonally frozen ones in the case of sufficient moisture in Arctic or Subarctic climate.

3. The formation of the mountainous terraces does not depend on the composition, bedding and structure of the country rocks. Exposure of a slope and location of snow drifts as well do not represent the chief factors of their formation.

4. They appear due to simultaneous effect of frost and solifluction processes. Frost, weathering causes relatively quick retreat of a slope, while solifluction effects a more moderate lowering of the terrace surface due to the levelling of disintegrated products of weathering and their removal from the foot of the terrace, where the most intense weathering of the country rocks occurs.

5. The processes of the frost-solifluction terrace formation cause a change of relief towards the working out of a step profile and general lowering of the level of mountainous massifs, which lie above the lower boundary of permanently frozen grounds, a tendency existing to work out finally a «frost peneplain».

The authors suggest lo call the mountainous terraces - the frost-solifluction terraces, which put a stress on their difference from the drift solifluction terraces.

6. The processes of terrace formation are hindered by erosion, abrasion and formation of kars. Therefore, they develop chiefly in periglacial regions on the areas, where erosion and other factors of denudation have not yet become of predominant importance.

7. In the Urals the mountainous terraces diminish progressively in number and size from the south to the north, which is explained by earlier disappearance of glacial cover in the south part of the North Urals and by more continuous activity of frost-solifluction processes in southern regions.

The forms of frost-solifluction terrace formation are superposed upon the more ancient and, particularly, on the glacial forms of the relief.

8. No traces of ancient glaciation are preserved in the south, part of the North Urals, which is explained here by an intense development of the frost-solifluction, deluvial and erosion processes. Meanwhile on the same latitude the traces of activity of ancient Uralian glacier have been preserved in the foothill zone and on the plains.

Boulders from the denudated ancient glacial deposits occur sometimes in the foothill zone on the west and east slopes and continuous cover of moraine of ancient glaciation has been preserved in plains, i.p. in the regions of weaker development of denudation.

9. The authors establish the extreme southern points of occurrence of glacial deposits in the plains and indicate the zones of intense denudation in the mountains. These mountainous regions, notwithstanding they presently show no signs of ancient glaciation, could play part of ancient-centres of glaciation.

Considering the orographic importance of the North Urals as of an independent centre of glaciation, the authors put forth a question concerning a more accurate boundary of maximum glaciation in the Urals.

10. The boundary of maximum glaciation in the Urals has been drawn by different authors in the interval between 57 and 62° of the north latitude without any consideration of orographic importance of the Urals or on the basis of insignificant traces of the last glaciation which means an inconsistent treatment of the question. The mentioned above data concerning the origin of mountainous terraces, as well as the establishing of the zones of different intensity of deluvial denudation, allow to draw the following boundary of maximum glaciation shown on the map (Fig. 8).

ЛИТЕРАТУРА

1. Алешков А.Н. Дунито-перидотитовые массивы Полярного Урала. Мат. Ком. экспед. исслед. АН СССР. № 18. 1929.

2. Алешков А.Н. Пo Северному Уралу. Известия РГО. 1931, том LXIII , вып. 4, стр. 1-26.

3. Алешков А.Н. Геологический очерк р-на горы Неройки. Cб. «Приполярный Урал», изд. СОПС АН СССР. 1937, стр. 3-55.

4. Алешков А.Н. О нагорных террасах Урала. Сб. «Уральск. приполярные районы». Тр. Ледник. экспед., вып. IV. Л.: 1935, стр. 271-292.

5. Алешков А.Н. Гора Сабля и ее ледники. Сб. «Уральск. приполярные районы». Тр. Ледник. экспед., вып. IV. Л .: 1935, стр . 56-74.

6. Aleschkow A.N. Uber Hochterrassen des Ural. Zeichtrift für Geomorphologie, Bd. IX , Heft . 4. 1935.

7. Баклунд О.О. Общий обзор деятельности эспед. бр. Кузнецовых на Полярный Урал летом 1909 г. Зап. Имп. АН. серия VIII . т. XXV III . Л. 1, СПб, 1911.

8. Боч С.Г. Геоморфологический очерк р-на г. Народной. Сб. «Урльск. Приполярные районы». Тр. Ледник. экспед., вып. I V. Л.: 1935. стр. 116-149.

9. Боч С.Г. О нахождении вечной мерзлоты на Северном Урале. Природа. № 5. 1938.

10. Боч С.Г. О солифлюкционных террасах Приполярного Урала (Автореферат доклада, прочитанного на заседании Геоморфологической комиссии Гос. геогр. о-ва 19 февраля 1938 г.). Изв. Гос. геогр. о-ва № 3, 1938.

11. Боч С.Г. О некоторых типах делювиальных отложений Приполярного Урала. Бюлл. Моск. о-ва естеств., Геология, № 6, 1939.

12. Варсонофьева В.А. Геоморфологические наблюдения на Северном Урале. Изв. Гос. геогр. о-ва, вып. 2-3. т. LXI V , 1932.

13. Варсонофьева В.А. О следах оледенения на Северном Урале. Тр. Ком. по изуч. четвертичн. периода, т. III, 1933, стр. 81-105.

14. Варсонофьева В.А. Четвертичные отложения бассейна Верхней Печоры в связи с общими вопросами четвертичной геологии Печорского края. Учен. зап. Каф. геол. Моск. гос. пед. ин-та, 1939, стр. 45-115.

15. Введенский Л.В. О следах альпийского оледенения на Сев. Урале на примере ледника Гофмана. За индустр. сов. Востока, 1934.

16. Городков Б.Н. Полярный Урал в верхнем точении р. Соби. Тр. Бот. музея АН СССР, вып. XIX. 1926.

17. Городков Б.Н. Полярный Урал в верхнем течении рек Соби и Войкара. Изв. АН СССР. 1926.

18. Городков Б.Н. Полярный Урал в верховьях рек Войкара, Сыни и Ляпина. Ком. экспед. исслед. АН СССР, 1929.

19. Говорухин В.С. Введение в тундроведение. Вып. 1, М., 1934.

20. Геренчук К.И. Солифлюкция как фактор образования покровных суглинков на морене. Учен. зап. Моск. гос. ун-та. География, вып. 25, 1939.

21. Громов В.И. и Мирчинк Г.Ф. Четвертичный период и его фауна. Животный мир СССР, Зоолог. ин-т АН СССР, 1937.

22. Grönlie O.T. Contributions to the Quaternary geology of the Nowaya Zemlya. Rep . Scient . Res . Norw . N . Z . Exp . 1921, № 21. Oslo , 1921.

23. Добролюбова Т.А., Сошкина Е.Д. Общая геологическая карта Европейской части СССР (Северный Урал), лист. 123. Тр. Ленингр. геол.-гидро-геогр. треста, вып. 8, 1935.

24. Дорофеев Н.В. К вопросу генезиса нагорных террас. Проблемы Арктики, № 6, 1939, стр. 89-91.

25. Duparc L., Pearce F. Sur la presence de hautes terrasses dans l’Oural du Nord. La geographie. Bull. de la Societe de Geographie, Paris, 1905.

26. Duparc L., Pearce F. Sur 1"existence de hautes terrasses dans l’Oural du Nord. Paris, 1905.

27. Duparc L., Pearce F., Tikanowitch M. Le bassin de la haute Wichera. Geneve. 1909, p. 111.

28. Hoffmann Ernst . Der Nördliche Ural und das Küstengebirge Pai-Choi, Band I-II. 1856, St. Petersburg.

29. Завapицкий A.Н. Перидотитовый массив Рай-из в Полярном Урале. Всес. геол.-развед. объед., 1932, стр. 1-281.

30. Клер В.О. О каменных россыпях Урала. Зап. Уральск. об-ва любит. естеств. в Екатеринбурге, т. XXXI, вып. 1. 1911. стр. 9.

31. Кротов П.И. Геологические исследования на западном склоне Чердынского Урала, произведенные по поручению Геологического комитета летом 1883 г. Изд. Геол. ком., отд. оттиск, 1883.

32. Кротов П.И. Следы ледникового периода в северо-восточной части Европейской России и на Урале. Тр. о-ва естеств. при Казанск. ун-те, т. XIV, вып. 4, Казань, 1885.

33. Ламакины В.В. и Н.В. Саяно-Джидинское нагорье (по исслед. 1928 г.). Землеведение, т. 32, вып. 1-2, М., 1930, стр. 21-54.

34. Милорадович Б.В. Геологический очерк северо-восточного побережья Северного острова Новой Земли. Тр. Арктич. ин-та, т. XXXVIII. Л., 1936.

35. Молдаванцев Е.П. Месторождения платины в районе Бурмантово в Северном Урале. Изв. Геол. ком., 1927, т. 46, № 2.

36. Молдаванцев Е.П., Демчук A.И. Геологический очерк района дер. Еловки и его месторождения самородной меди близ Надеждинского завода на Северном Урале. Изв. Всес. геол.-развед. объед., т. 50, вып. 90, 1931.

37. Молдаванцев Е.П . Геологический очерк района Чистоп и Хой-Эква в Северном Урале. Изв. Геол. ком., 1927, т. 46, № 7.

38. Никитин С.Н. Пределы распространения ледниковых следов в Центральной России и на Урале. Изв. Геол. ком., т. IV, 1885, стр. 185-222.

39. Обручев С.В. Солифлюкционные (нагорные) террасы и их генезис на основании работ в Чукотском крае. Проблемы Арктики, № 3-4. Л.: 1937.

40. Падалка Г.Л. О высоких террасах на Северном Урале. Вести. Геол. ком., т. III, № 4, 1928.

41. Падалка Г.Л. Перидотитовый массив Пай-ер на Полярном Урале. Тр. Арктического института. Т. 47. Л.: 1936.

42. Сирин Н.А. Некоторые данные о геологическом строении Ляпинского края на Приполярном Урале. Проблемы Арктики, № 3, 1939, стр. 70-75.

43. Толстихина М.М. Материалы к геоморфологии Кизеловского района на Западном склоне Урала. Изв. Гос. геогр. об-ва, т. 68, вып. 3, 1936, стр. 279-313.

44. Тюлинa Л.Н. О явлениях, связанных с почвенной мерзлотой и морозным выветриванием на горе Иремель (Южный Урал). Изв. Геогр. о-ва, т. 63, вып. 2-3, Л., 1931, стр. 124-144.

45. Федоров Е.С. Геологические исследования в Северном Урале в 1884-1886 гг., СПб., 1890, Горн, журн., т. I и II.

46. Федоров Е.С. Геологические исследования в Северном Урале в 1887-1889 гг. (Отчет о деятельности геологической партии Северной экспедиции). СПб., 1889, Горн. журн., т. II.

47. Федоров Е.С. Заметка о нахождении меловых и валунных отложений в Приуральской части Северной Сибири. Изв. Геол. ком., т. 7, .1887, стр. 239-250.

48. Федоров Е.С., Никитин В.В . Богословский Горный округ. Монография. изд. Стасюлевича, 1901.

49. Эпштейн С.В. Маршрутные геолого-геоморфологические наблюдения на восточном склоне Северного Урала. Изв. Гос. геогр. о-ва, вып. 2, т. 46, 1934.

50. Эдельштейн Я.С. Инструкция для геоморфологического изучения и картирования Урала. Изд. Главсевморпути, Л., 1936.

История покровных оледенений, появившихся в Арктике и распространившихся на огромные пространства равнин России (общая площадь ок. 30% территории), связана с последней третью четвертичного периода (после 1 млн. лет назад), См. Четвертичная система (период) . В это время увеличились периодичность (с 40 до 100 тыс. лет) и амплитуда колебаний климата, связанных с изменениями параметров орбиты Земли (эксцентриситет и др.), что привело к развитию покровных оледенений. Наиболее древние покровные оледенения относятся к концу эоплейстоцена . На Восточно-Европейской равнине древнейшей является ликовская морена (ликовское оледенение), обнаруженная в Подмосковье, её возраст ок. 1,0–0,9 млн. лет.

Ранний неоплейстоцен. Ликовское оледенение отделено акуловским межледниковьем от рубежа палеомагнитных эпох Матуяма – Брюнес (начало неоплейстоцена ), возраст которого 780 тыс. лет. С началом эпохи Брюнес сопоставляется залегающий выше горизонт сетуньской морены (сетуньское оледенение, ок. 750 тыс. лет назад). К этому времени относится и самое древнее оледенение на Западно-Сибирской равнине – мансийское (его морена найдена вблизи г. Ханты-Мансийск). Точные границы распространения этих древнейших ледниковых покровов ещё не установлены, однако моренные отложения в центральных районах обеих равнин свидетельствуют об их широком распространении. На Восточно-Европейской равнине следующим является донское оледенение (ок. 650 тыс. лет назад), отделяющееся от предшествующего окатовским межледниковьем (ок. 700 тыс. лет назад). Максимальное распространение (до 52° с. ш.) донского оледенения чётко устанавливается в восточной части равнины. Центр этого ледникового покрова находился на Новой Земле и Полярном Урале . После деградации покрова наступает мучкапское межледниковье (ок. 600 тыс. лет назад). Возможно, что на Западно-Сибирской равнине донскому оледенению соответствует раннешайтанское, а мучкапскому межледниковью – тильтимское. Позднешайтанское оледенение (ок. 450 тыс. лет назад) может быть сопоставлено с окским на Восточно-Европейской равнине, распространившимся здесь почти до 55° с. ш. Возможно, на Восточно-Европейской равнине между донским и окским существовало навлинское оледенение (ок. 550 тыс. лет назад), границы распространения которого пока не установлены.

Средний неоплейстоцен. Лихвинское (на Восточно-Европейской равнине) и тобольское (на Западно-Сибирской равнине) межледниковья (ок. 400 тыс. лет назад) отделяют от более ранних ряд средненеоплейстоценовых оледенений. Первым было печорское оледенение (ок. 350 тыс. лет назад), центр которого (как и донского оледенения) находился на Новой Земле и Полярном Урале. Оно распространилось до северных частей Тверской и Ярославской областей. Ко 2-й пол. среднего неоплейстоцена на Восточно-Европейской равнине относится днепровская ледниковая эпоха. Она состояла из двух основных этапов – собственно днепровского (ок. 180 тыс. лет назад, южная граница в западной части равнины 49–50° с. ш.) и московского (ок. 150 тыс. лет назад, южная граница 55–56° с. ш.), разделённых днепровско-московским интервалом слабого потепления. Особенностью ледниковых покровов днепровской эпохи, в отличие от предшествующих, является смещение центра оледенения к западу (горы Скандинавии). На Западно-Сибирской равнине днепровское оледенение сопоставляется с самаровским (южная граница ок. 59–60° с. ш.), московское – с тазовским, но здесь разделяющий их интервал рассматривается как межледниковье (ширтинское).

Поздний неоплейстоцен. Ледниковая эпоха наступила ок. 112–115 тыс. лет назад, когда завершилось последнее межледниковье (микулинское – на Восточно-Европейской равнине, казанцевское – в Сибири). В пределах этой эпохи выделяются два главных ледниковых этапа: к первому (45–40 тыс. лет назад) на Восточно-Европейской равнине относится ранневалдайское оледенение, в Сибири – ермаковское (зырянское), ко второму (ок. 25–23 тыс. лет назад) – соответственно поздневалдайское и сартанское. Оба этапа разделены интервалом (средневалдайским – на Восточно-Европейской равнине, каргинским – в Сибири), в отдельные фазы которого климатические условия приближались к современным; этот интервал обычно рассматривается как продолжительный межстадиал (мегаинтерстадиал) внутри валдайского оледенения. На Восточно-Европейской равнине ранневалдайский ледниковый покров не выходил за пределы южного побережья Балтийского моря, граница поздневалдайского покрова на западе равнины достигала 55–56° с. ш., с продвижением на восток она приобретала субмеридиональное положение (ок. 44° в. д., район Мезенской губы). На Западно-Сибирской равнине ермаковское оледенение распространялось до 65° с. ш., а сартанское было представлено в виде отдельных массивов на Полярном Урале, в Бырранга горах , на плато Путорана и Анабарском плато . В северо-восточной части России, где в течение всего плейстоцена формировались лишь горно-долинные и каровые ледники (ольховское оледенение в раннем неоплейстоцене, зуйковское и оссорское в среднем неоплейстоцене), в позднем неоплейстоцене размеры ледников начальной поры (зырянская эпоха) превышали размеры ледников поздней (сартанской) эпохи.

Динамика оледенений. Каждая последующая ледниковая эпоха, как правило, характеризовалась более холодным климатом, чем предшествующая. На территориях, где границы максимального распространения ледниковых покровов определены, можно отметить уменьшение площади оледенений от более древних к молодым. Например, на Восточно-Европейской равнине ранненеоплейстоценовое донское оледенение имело бóльшие размеры по сравнению со средненеоплейстоценовым днепровским, несмотря на то, что их южные границы располагались почти на одной широте. Протяжённость донского оледенения от южной границы до Уральско-Новоземельского центра ок. 2800 км, днепровского (от южной границы до Восточно-Скандинавского центра) – 2200 км; для поздненеоплейстоценового поздневалдайского ледникового покрова соответствующая величина не превышала 1600 км. Подобная закономерность характерна и для ледниковых покровов плейстоцена в Сибири. Это обусловлено тем, что с ростом похолодания увеличивались площади морских льдов, уменьшалось испарение с поверхности океана и количество твёрдых атмосферных осадков. Однако есть ряд исключений: на Восточно-Европейской равнине сетунское оледенение занимало меньшую площадь, чем последующее донское, а печорское – чем последующее днепровское.

В позднем неоплейстоцене наблюдалась пространственная асимметрия ледниковых покровов. В ранневалдайскую эпоху на Восточно-Европейской равнине ледниковый покров имел минимальные размеры, а в Западной Сибири в это время (ермаковская эпоха) размеры оледенения были значительно бóльшими, чем поздние. В поздневалдайскую эпоху на Восточно-Европейской равнине площадь ледникового покрова увеличилась, а в Сибири (сартанская эпоха) сократилась. В начале ледниковой эпохи, когда похолодание не достигло своего максимума, воздушные массы с Атлантического океана легче проникали в Сибирь, обеспечивая твёрдыми осадками области питания ледников. Во 2-й пол. ледниковой эпохи, по мере роста похолодания, Сибирский антициклон (Азиатский антициклон ) разрастался и блокировал поступление осадков в восточные районы, а на Восточно-Европейской равнине количество осадков увеличивалось.

Оледенения и рельеф. Ледниковые покровы четвертичного периода в своих краевых частях оставили следы в рельефе в виде хорошо выраженных конечных моренных гряд (например, в районе Верхней Волги), к северу от них расположены области с холмисто-западинным рельефом (например, бассейны рек Ловать и Мста), вблизи центров оледенений (на Кольском полуострове и др.) отмечается особый тип обработки поверхности суши (огромная масса движущегося льда уничтожила более древние осадочные толщи и отшлифовала поверхность выходов пород кристаллического фундамента). Талые воды ледников стекали по понижениям рельефа, частично используя долины рек. На пониженных участках потоки талых вод отлагали принесённый ледником материал, создавая плоские зандровые равнины (например, Мещёрская низменность ). В ледниковые эпохи значительно снижался уровень Мирового океана, т. к. огромные массы воды образовывали ледниковые щиты и покровы и были на длительное время выведены из влагооборота. Даже при наименьшем по площади поздневалдайском – сартанском оледенении объём материковых льдов составлял 77,5 млн. км 3 и уровень океана понижался на 120–130 м. В это время существенно возрастала амплитуда высот между поверхностью суши и уровнем океана; в ледниковые эпохи раннего и среднего неоплейстоцена она могла увеличиваться на 200 м и более. В прибрежных районах (на Тихоокеанском побережье и др.) активизировались склоновые процессы, образовывались глубокие (несколько десятков метров) эрозионные врезы; переуглублялись речные долины (например, в бассейнах Волги и Днепра). На осушенном шельфе Северного Ледовитого океана речные долины Лены и Колымы продвигались на север на 300–500 км (в современную эпоху их следы просматриваются на дне окраинных морей).

Климат Земли периодически претерпевает серьезные изменения, связанные с чередующимися масштабными похолоданиями, сопровождавшимися формированием на континентах устойчивых ледниковых покровов, и потеплениями. Последняя ледниковая эпоха, завершившаяся приблизительно 11-10 тысяч лет назад, для территории Восточно-Европейской равнины носит название Валдайского оледенения.

Систематика и терминология периодических похолоданий

Наиболее продолжительные этапы общих похолоданий в истории климата нашей планеты называют криоэрами, или ледниковыми эрами длительностью до сотен миллионов лет. В настоящее время на Земле уже около 65 миллионов лет продолжается и, по-видимому, будет тянуться еще очень долго (судя по предыдущим подобным этапам) кайнозойская криоэра.

На протяжении эр ученые выделяют ледниковые периоды, перемежающиеся фазами относительного потепления. Периоды могут длиться миллионы и десятки миллионов лет. Современный ледниковый период - четвертичный (наименование дано в соответствии с геологическим периодом) или, как иногда говорят, плейстоценовый (по более мелкому геохронологическому подразделению - эпохе). Он начался примерно 3 миллиона лет назад и, судя по всему, еще далек от завершения.

В свою очередь, ледниковые периоды складываются из более кратковременных - несколько десятков тысяч лет - ледниковых эпох, или оледенений (иногда используется термин «гляциал»). Теплые промежутки между ними именуют межледниковьями, или интергляциалами. Мы сейчас живем именно во время такой межледниковой эпохи, сменившей на Русской равнине Валдайское оледенение. Оледенения при наличии несомненных общих черт характеризуются региональными особенностями, поэтому получают названия по той или иной местности.

Внутри эпох различают стадии (стадиалы) и интерстадиалы, на протяжении которых климат испытывает самые кратковременные колебания - пессимумы (похолодания) и оптимумы. Настоящее время характеризуется климатическим оптимумом субатлантического интерстадиала.

Возраст Валдайского оледенения и его фазы

По хронологическим рамкам и условиям разделения на стадии этот ледник несколько отличается от Вюрмского (Альпы), Вислинского (Средняя Европа), Висконсинского (Северная Америка) и прочих соответствующих ему покровных оледенений. На Восточно-Европейской равнине начало эпохи, сменившей Микулинское межледниковье, относят ко времени около 80 тысяч лет назад. Следует отметить, что установление четких временных границ представляет серьезную трудность - как правило, они размыты, - поэтому хронологические рамки этапов существенно колеблются.

Большинство исследователей различают две стадии Валдайского оледенения: это Калининская с максимумом льдов приблизительно 70 тысяч лет назад и Осташковская (около 20 тысяч лет назад). Разделяет их Брянский интерстадиал - потепление, продолжавшееся примерно с 45-35 до 32-24 тысяч лет назад. Некоторые ученые, однако, предлагают более дробное членение эпохи - до семи стадий. Что касается отступления ледника, то оно произошло за период от 12,5 до 10 тысяч лет назад.

География ледника и климатические условия

Центром последнего оледенения в Европе была Фенноскандия (включает территории Скандинавии, Ботнического залива, Финляндии и Карелии с Кольским полуостровом). Отсюда ледник периодически разрастался к югу, в том числе и на Русскую равнину. Он был менее масштабным по охвату, чем предшествовавшее Московское оледенение. Граница Валдайского ледового щита проходила в северо-восточном направлении и в максимуме не достигала Смоленска, Москвы, Костромы. Затем на территории Архангельской области граница круто поворачивала на север к Белому и Баренцеву морям.

В центре оледенения мощность Скандинавского ледового щита достигала 3 км, что сравнимо с Ледник Восточно-Европейской равнины имел мощность 1-2 км. Интересно, что при значительно меньшей развитости ледового покрова Валдайское оледенение характеризовалось суровыми климатическими условиями. Среднегодовые температуры во время последнего ледникового максимума - Осташковского - лишь ненамного превышали температуры эпохи очень мощного Московского оледенения (-6 °C) и были на 6-7 °С ниже современных.

Последствия оледенения

Повсеместно распространенные на Русской равнине следы Валдайского оледенения свидетельствуют о сильном влиянии, которое оно оказало на ландшафт. Ледник стер многие неровности, оставленные Московским оледенением, и сформировал при своем отступлении, когда из массы льда вытаивало огромное количество песка, обломков и прочих включений, отложения мощностью до 100 метров.

Ледовый покров продвигался не сплошной массой, а дифференцированными потоками, по бортам которых образовались нагромождения обломочного материала - краевые морены. Таковыми являются, в частности, некоторые гряды в составе нынешней Валдайской возвышенности. Вообще, для всей равнины характерна холмисто-моренная поверхность, например, большое количество друмлинов - невысоких вытянутых холмов.

Очень наглядные следы оледенения - это озера, образовавшиеся в ложбинах, выпаханных ледником (Ладожское, Онежское, Ильмень, Чудское и другие). Речная сеть региона также приобрела современный вид в результате воздействия ледового щита.

Валдайское оледенение изменило не только ландшафт, но и состав флоры и фауны Русской равнины, повлияло на ареал расселения древнего человека - словом, имело для данного региона важные и многогранные последствия.