Служил я лейтенантом на северном флоте спс карпаты. Служил я лейтенантом на северном флоте спс карпаты Из книги Блажкова Сергея "Судьба подводника"
Призвался я 24 октября 1981 года. Через пару дней попал в поселок Дровяное на курс молодого бойца. В Дровяном находилась бригада аварийно-спасательной службы (АСС) Северного флота. Там располагались штаб бригады, причалы кораблей и катеров, склады с понтонами и такелажем, водолазным оборудованием, вещевые и продовольственные склады, клуб, подсобное хозяйство со свинарником, АСП (аварийно-спасательная партия), столовая. В АСП служили ребята, которые занимались судоподъемом, но не на кораблях, а на бербазе (береговой базе). Они обслуживали понтоны и другое судоподъемное оборудование, выходили на катерах для водолазных и других мелких работ по судоподъему в Кольском заливе. В общем, в Дровяном дислоцировалась самая настоящая бригада, а часть кораблей стояла в Североморске на 15-ом причале.
СПС "Карпаты"
23 декабря 1981 года я принял присягу. После нее попал на СПС (спасательно-подъемное судно) "Карпаты". Корабль в то время ремонтировали, он стоял на заводе в Росте. Я и Рыжий (это фамилия) попали в команду такелажников. Сначала нас было четверо: мы и двое старослужащих, потом остались вдвоем, а еще позже Рыжего направили в старшинскую учебку, а я остался один. Принимал участие в ремонте ГСПУ (главное судоподъемное устройство) и судоподъемных устройств левого и правого борта, так как они находились у меня в заведовании, а экипаж был недоукомплектован. Еще я отвечал за каюты спасенных, КШБ (устройства для постановки судна на рейде на бочки) и много другого оборудования. Пришлось поучаствовать и при установке массивов рейдового оборудования для крейсера "Киев": высаживался на швартовую бочку для демонтажа такелажной скобы, а потом, как после выстрела из рогатки, крутился на ней, вцепившись за рым.
Никаких водолазных спусков с борта на "Карпатах" не производилось, хотя там имелось много водолазной спецтехники: батискаф, рабочие водолазные колокола, спасательный колокол, водолазная платформа на крышке твиндека, роботизированная система КАТРАН, система барокамер и т.п. Наши водолазы, чтобы не "потерять глубину", ходили на спуски на горбатых ("Алтай", "Трефолев" и "Бештау", так их прозвали за конфигурацию).
Подготовка к походу на Кубу
Пока я служил на "Карпатах", судно было не на ходу, никак не могли довести до ума главные судовые агрегаты. Мы все время что-то ремонтировали: стояли то в Росте, то в Североморске, то в Дровяном. А мне было неинтересно служить на корабле, который не может идти своим ходом. Поэтому, когда однажды появился каплей, набиравший экипаж для похода на Кубу: я сразу туда попросился. Без всякой, правда, надежды. Я уже почти и забыл об этом, но 30 августа 1982 года меня вызвал командир и сообщил о моем переводе на другой корабль.
Так я попал на СС (спасательное судно) "Агатан", но уже не такелажником, а командиром отделения боцманской команды. На "Агатане" мы должны были идти на Кубу. Привели его в порядок и стали ждать. И тут "завертелась карусель": то идем, то не идем, то хотели поменять экипажи, не прибегая к дальним походам, а воспользовавшись услугами доблестного Аэрофлота. Вводные менялись чуть ли не каждую неделю. Все закончилось тем, что СС "Алдан" пришел с Кубы своим ходом, а через неделю мы, "Агатан", поменялись экипажами. Это произошло в конце 1982 года. Нам пришлось приводить корабль в божеский вид, так как снаружи "Алдан" был весь ржавый, а внутри - вообще ужас. В трюм, например, было не войти, навалены какие-то концы, буи и всякий хлам: куча мусора над палубой возвышалась не меньше, чем на метр. Мы пошкрябали, покрасили, разложили все по своим местам: навели образцовый порядок. Встретили Новый, 1983 год. И только в январе получили команду идти на БС (боевую службу).
Через Атлантику
До Кубы шли долго, не меньше месяца. Загрузили в трюм масло в бочках, которые в Ла-Манше должны были передать на нашу плавбазу. Эта плавбаза стояла на якоре в проливе - огромное такое ржавое "корыто". А море в тот день штормило. И вот, когда мы подходили к базе, командир корабля сказал, что если я подам бросательный конец с первого раза, то по приходу на Кубу он отпустит меня во внеочередное увольнение. До базы было далеко, еле хватило длины бросательного, а близко подходить к борту в шторм - тоже рискованно. Короче говоря, с задачей я справился.
Далее вышли в Атлантику. Там занимались разведкой. Судно было окрашено в гражданские цвета: белый верх - темный низ. Как только встретили эскадру НАТО, сразу пошли параллельным курсом. Дали радиограмму в Москву, нам ответ: "Следуйте за эскадрой до получения новых указаний". Так и шли несколько дней, пока нам не дали отбой. Слухачей на борту у нас не было, только радисты-засовцы.
Когда американцы поняли, что мы за ними следим, то подняли в воздух вертолеты. Вертолеты зависли на небольшом расстоянии от нас и опустили в воду какие-то штуки типа микрофонов на шнурах и прослушивали все пространство вокруг нас. По ходу дела наш капитан Покареев Е.В. еще приборы разные включал: то эхолот, то еще какую-нибудь фигню.
Примерно через сутки они успокоились и даже начали проводить какие-то учения… И тут, к их удивлению, рядом с нашим кораблем всплыла советская атомная подводная лодка (АПЛ). Нашему удивления тоже не было предела, я сначала решил, что это американская лодка.
Позже выяснилось, что на этой подлодке служил родной брат капитана "Алдана", но мы ведь поменялись экипажами: "агатановцы" стали "алдановцами" и наоборот, поэтому историческая встреча братьев не состоялась. После того как наша АПЛ погрузилась, американцы с удвоенной силой бросились прослушивать все пространство вокруг нашего корабля, но чуда не повторилось.
В чем еще заключалась наша разведка: собирали радиобуи, поставленные америкосами, следили за военными кораблями, даже мусор вылавливали, который они в больших пластиковых пакетах выкидывали за борт. Как нам объяснили, по мусору можно определить, откуда прибыл корабль. Говорили, что особо важны газеты.
Так что, на Кубу мы не торопились; тем более до самых Азорских островов сильно штормило, и ни о какой скорости не могло быть и речи. Все это происходило в январе-феврале 1983 года.
Матросские будни
Пришли мы на Кубу, и встали у лодочных причалов в Сьенфуэгосе.
Наш корабль пообтрепался в штормах, местами покрылся ржавчиной из-за того, что волнами сильно побило, да и вода в тропиках очень соленая. А капитан не хотел в неприглядном виде идти в Гавану. Поэтому мы занялись покраской судна и удалили ржавчину, а через неделю предстали в кубинской столице во всей красе.
Стояли у причала военного судоремонтного завода "Гранма"; напротив центра Гаваны: с борта корабля открывался вид на штаб ВМС Кубы и набережную Малекон. Ездили в город на автобусе через тоннель или на барке за 20 сентаво. Район, где мы стояли, носил название Касабланка. Ходили и в увольнения, особенно во время карнавала. Нам даже разрешали употребить немного сербесо.
А самым первым, как и обещал капитан, в увольнение попал я. Хотя это было не совсем увольнение. Мы собирались на рыбалку, и я вместе с главным старшиной Клаптем ездил копать червей на автобусе к дому советских спецов, хотя и на заводе "Гранма" тоже можно было бы накопать.
Однажды два матроса-москвича свалили в самоход. Мы ведь стояли напротив Малекона, и город манил вечерними огнями. Вот ребятки и не выдержали: после отбоя переплыли на другой берег в поисках приключений. По закону подлости их отсутствие обнаружили, снарядили поисковую партию. Наутро они вернулись оборванные, избитые. В Касабланке одному из них разбили об голову бутылку. Самоходчиков отправили на губу, тростник рубить, а у нас объявили оргпериод, вместо адмиральского часа (двухчасового послеобеденного отдыха) - строевые занятия на берегу. Ну и все сходы на берег тут же запретили.
А так, когда стояли на приколе, помогали Леадоро, главному инженеру завода "Гранма", отделывать его дом: штукатурить, полы заливать. У Леадоро имелся маленький домик типа коттеджика, вот мы и помогали с отделочными работами. У Леадоро - жена русская, до замужества жила в Питере на улице Народной: дети, скорее, русские, чем кубинцы и учились, вроде, в русской школе. Леадоро дружил с нашим капитаном. Они с Пронцо, офицером по снабжению завода "Гранма", чуть ли не каждый день торчали на нашем корабле.
Стояли мы не только в Гаване: были в Сантьяго-де-Куба и раза три в Сьенфуэгосе. В Сьенфуэгосе стояли у лодочного причала. Второй раз пришли туда, когда тащили из Гаваны подлодку кубинских ВМС, бывшую нашу дизелюху, которая чуть не утонула по дороге. В Сантьяго нас возили по городу на автобусе, экскурсию организовали. И с кубинцами мы общались. В основном, с теми, кто стоял на соседних кораблях. А так занимались разными спасательными работами, но помню только сухогруз "Металлург Курако", хотя были и другие суда.
На помощь "Черному принцу"
Но считалось, что мы находимся на Кубе для обеспечения подлодок. С одной из них пришлось поработать, имею в виду "Черного принца", подлодку К-324. У нас был запланирован концерт в советском посольстве, так как я играл в ансамбле на гитаре, и мы репетировали патриотические песни. Это было накануне 7 ноября (за два-три дня). Сыграли тревогу и часовую готовность. Затарились по-быстрому провизией, забункеровали воду и загрузили кислородные и ацетиленовые баллоны. Вышли в море. Там нам объявили, что наша подлодка потерпела бедствие и то ли вообще хода не имеет, то ли малым ходом идет. В общем, нуждается в помощи.
В это время был шторм. Шли мы несколько дней, может, дня два. Когда пришли к лодке, шторм немного поутих - баллов до трех, но все равно в такую погоду лодку было очень сложно брать на буксир. Мне кажется, эта работа заняла больше суток. Надо было доставить на лодку специальные буксировочные захваты ШУ-200. Для этого спустили катер, загрузили захваты и отправились к лодке; а в такую погоду спускать, а тем более брать катер на борт, было равносильно самоубийству, но нам каким-то образом удалось. Подойти на катере вплотную к лодке тоже было нереально: и вот я кидал с катера захваты, предварительно привязав страховочный трос, ведь запасных захватов у нас не было, а ребята с лодки их ловили. Это тоже было непросто. К тому же, при спуске на воду у катера вырвало крепление троса, на котором опускают и поднимают катер. Каким чудом нам потом удалось поднять катер на борт?
Из книги Блажкова Сергея "Судьба подводника"
"Советские моряки никогда не бросают своих товарищей в беде. Как только на "большой земле" узнали о нашем бедственном положении, к нам на помощь срочно направили советский корабль-разведчик "Находка" (она же ССВ-506 пр. 861). …. Одновременно с этим, приказ выйти в море к нам на помощь получил другой корабль-спасатель "Алдан", который в это время находился на Кубе и базировался в Гаване...
8 ноября подошел спасатель "Алдан". То, что спасатель прибыл только через несколько дней, связано с тем, что на полпути у него вышла из строя одна из двух машин. Поэтому скорость "Алдана" с 17 узлов упала наполовину. Наши командиры договорились о способах и методах буксирной операции. Надо было торопиться, фактор сводного времени всецело зависел от погодных условий. Чтобы не терять время, буксирный конец с "Алдана" подали при помощи катера вместе с их швартовой команды. Но сколько не старались, подготовка к буксировке заняла значительное время…"
Как АПЛ брали на буксир
Брага - это трос, который, как петля, должен опоясывать лодку по всему корпусу. Каким-то образом мы передали брагу на подлодку. Потом надо было доставить основной буксирный трос. Для этого воспользовались линеметом - устройством, выстреливающим груз-поплавок, к которому прикреплен трос-линь, примерно, как парашютный строп. К нему привязывается проводник (трос потолще), потом еще потолще, а потом уже непосредственно сам буксирный трос. Затем, когда вся эта цепочка подана, лишняя длина выбирается на борт, что и зафиксировано на фотографиях, где мы работаем с АПЛ.
Сначала, пока это было возможно, выбирали вручную, а потом начали подрабатывать винтами, маневрировать и чуть не намотали проводник на винт, зацепили винтом, но чудом удалось винт освободить.
Американцы стреляли по буйкам, которые мы к буксирному тросу принайтовывали, чтобы он не тонул. Привязали второй комплект... В общем, буксир все-таки подали на лодку. Основная задача была решена…
Как освобождали винт от кабель-антенны
Лодку почему-то не хотели заводить на Кубу, и все работы мы делали на подходе к кубинским берегам. К тому времени море уже успокоилось, и мы встали освобождать винт от кабель-антенны на банке Хагуа. Там простояли день или два, но ничего не получалось.
Работы шли медленно. Кабель намотался так, что не было видно даже ступицы винта. Все спаялось в один клубок и металл, и частично расплавившаяся обмотка кабеля (изоляция). А кабель был бронирован. К тому же, у нас не хватало нужного инструмента и оборудования. Хотя корпус лодки и наклонили на нос, нижняя часть винта и, разумеется, кабель-антенны, все равно находились под водой, и приходилось заниматься еще и водолазными работами (пытались резать кабель специальными подводными электродами). Помучавшись так, было принято решение поставить лодку на рейд в бухту Нипе. Там к работам подключились кубинские специалисты, довезли необходимое оборудование, и дело пошло быстрее. Еще около двух суток освобождали лодку из кабельного плена. И через день АПЛ, проверив, как все функционирует после аварии, ушла нести боевую службу.
За эту работу несколько офицеров представили к наградам и внеочередным званиям, даже меня представили к медали, но никого не наградили: может, штаб Северного флота "зарубил", но, скорее всего, Москва.
Бытовые моменты службы
Почти каждый наш выход в море сопровождался добычей сувениров: вставали на банке, спускали десант на катере часов на пять, ныряли, доставая со дна: рапанов, зубанов – то есть, разные раковины, лангустов, крабов, стреляли рыбу с подводных ружей, искали кораллы и звезды.
Когда стояли на приколе, часто группой выезжали на пляж или в город, в сопровождении старшего (офицера или мичмана). На пляжах Санта-Мария были много раз. В последние месяцы туда уже никто не рвался (потому, что надо было одевать форму, а не очень-то хотелось в шерстяных штанах по тропикам разгуливать). В итоге, отлавливали на корабле и заставляли насильно, автобус-то заказан. Начали с первого от города пляжа, но потом стали все дальше забираться: там было почище, да и любовью в воде кубинцы не так часто занимались.
Пару раз мы съездили на пляж вместе с командой крейсера "Москва". Хорошо было, пиво давали и бутерброды (а так нам приходилось пиво за свои деньги покупать, да и то, если никто не видит).
Путь домой
На Кубу мы шли на полгода, а пробыли полтора. У нас уже и форма износилась (шорты и куртка с коротким рукавом и тапки тропические), так нам кубинскую форму выдали, в ней и ходили… Но настало время возвращаться в Союз. Произошло это в мае-июне 1984 года.
С Кубы дошли очень быстро. Почти не болтало. Шли прямым курсом и полным ходом, где-то узлов 12. Недели через две уже были на базе в Дровяном, где нас встречали традиционным молочным поросенком.
Нас сменил новый буксир, за которым ребята ездили в Выборг. Когда он пришел, нас выстроили на корме. Долго мы стояли, ждали, когда он пришвартуется, но так и не дождались. Был свежий ветер, и судно сносило ветром. Они пробовали подойти и с отдачей якоря, и носом, и кормой вперед, но в итоге ушли и встали на якорь, а потом, когда погода наладились, подошли к причалу. Наверное, из-за того, что судно было одновинтовым, ему и не хватило маневренности в стесненных условиях.
Двойной отпуск
Когда пришли в бригаду, народ стал разъезжаться по отпускам: и срочники, и мичманы с офицерами. Тем более, у некоторых было подряд две БС (боевая служба). Я не хотел ехать в отпуск, оставалось служить всего-ничего, но ждали министра обороны и начались бесконечные тренировки: построения и прочая чехарда. Тогда я по быстрому слинял в отпуск. Никому не сообщил, что приеду, хотел своей девушке сюрприз сделать, а ее дома не оказалось, она сама уехала с мамой на юг. Вот такой расклад получился. А когда я вернулся в Дровяное, туда же приехала моя девушка! Я растерялся и не знал, что же предпринять. На мое счастье, на борту оказался замполит. Он дал мне еще один отпуск и ключи от своей квартиры в Фадеевом ручье. Бывают же на свете такие люди!
Сход на грани срыва
А когда настал мой ДМБ, в бригаде начался оргпериод насчет неуставных взаимоотношений: на нашем корабле кто-то обижал молодых. Нас, самых первых из бригады, сходило с "Алдана" пятеро. Сход оказался на грани срыва. В последний момент особист вызвал к себе молодого и спросил у него в лоб: "Этот тебя обижал?" Молодой посмотрел на меня, и ответил, что нет (я, и правда, никого не трогал). Также произошло и с остальными. И вот за день оформили обходной, получили проездные и все, что положено.
После отбоя я наглаживал форму, спать не хотелось, готовился к встрече с домом. Тут пришел дежурный по штабу и докопался: почему не спишь? Если будешь вместо сна издеваться над молодыми или пить водку, то вместо ДМБ загремишь на губу и сойдешь "с корабля под елочку"! Мне было неприятно такое отношение. Я ведь на хорошем счету был, и в кандидаты в партию вступил на службе, и к правительственной награде был представлен за события, произошедшие с лодкой. Ну да ладно, мы же не за медали служим, порой простое человеческое спасибо гораздо важней. Но этот дежурный нагнал жути, испортив мне последние часы на корабле.
Судьба советская подводной лодки С-80 – одна из самых трагичных и загадочных в истории русского флота. Согласно официальной версии 26 января 1961-го года в ходе обычного рейда субмарина затонула в Баренцевом море из-за попадания в нее забортной воды и фатальных ошибок экипажа. Тем не менее, в истории гибели лодки присутствует слишком много белых пятен.
Субмарина С-80 была построена по проекту 613 в 1950-ом году. По типу она относится к дизельным подлодкам с крылатыми ракетами («Whiskey Twin Cylinder» согласно классификации НАТО). За период с 1957-го по 1959-ый годы на ней были проведены работы по модернизации по проекту 644. В результате этого добавилась новая астронавигационная система «Лира» и два контейнера с крылатыми ракетами.
Подводная скорость С-80 составляла 10 узлов, а предельная глубина погружения достигала 230 метров. Длина ее была семьдесят шесть метров, ширина корпуса (максимальная) – 6,6 метров. Силовая установка включала в себя: два дизеля по 2000 л.с., четыре электродвигателя (два гребных и два экономичного хода), аккумуляторные батареи. Вооружение составляли четыре торпедных аппарата, установленных в носовой части (533-мм), и пара стратегических крылатых ракет П-5. На борту лодки, когда она отправилась в свое последнее плавание, находилось пятнадцать офицеров, шестнадцать старшин и тридцать семь матросов основного и запасного экипажей.
Ракетная подлодка С-80 (первая из проекта 644), приписанная к Северному флоту, затонула в Баренцевом море 26 января 1961-го года в результате попадания воды через шахту РДП, а нашли субмарину благодаря наводке местных рыбаков лишь спустя семь лет – 23 июня 1968-го года – на 196-метровой глубине в точке, имеющей координаты 70.01’23” северной широты и 36.35’22” восточной долготы. Лодка была обследована при помощи спускаемой подводной камеры и, после того как результаты анализа были рассмотрены правительственной комиссией, ее решили поднять. Экспедиция особого назначения формировалась долго и тщательно. Возглавил ее капитан первого ранга Сергей Минченко. Перед ним стояла очень сложная задача поднять подлодку с глубины почти в двести метров. Специально для этой работы на место, где лежала утонувшая субмарина, прибыло спасательное судно «Карпаты», имевшее специальное устройство для подъема подобных судов. Водный район охранялся отрядом тральщиков и эсминцем.
Операция «Глубина» проводилась силами ЭОН-10 Северного флота. Она началась 9 июня 1969-го года и проходила в два этапа. Сначала лодку оторвали от грунта и подвесили на подкильных приспособлениях из стропов, а затем судно «Карпаты» подняло лодку до семидесятиметровой глубины и отбуксировало в прибрежный район. Далее ее поднимали уже при помощи водолазов и понтонов. 12 июля С-80 была доставлена в бухту Завалишина, где и была опущена на грунт на пятидесятиметровой глубине. 24 июля 1969-го года операция была успешно закончена, С-80 оказалась на поверхности воды.
В августе начала работу правительственная комиссия, возглавляемая вице-адмиралом, Героем Советского Союза Григорием Ивановичем Щедриным. В результате ее деятельности были восстановлены события, повлекшие за собой гибель субмарины. 26 января 1961-го года С-80, отрабатывая задачи по одиночному плаванию в Баренцевом море, шла на перископной глубине при температуре -5 градусов Цельсия и волнении около 6 баллов. Примерно в 01 часов 27 минут лодка стала уходить ниже перископной глубины, что привело к попаданию воды в шахту РДП. Обогрев поплавкового клапана был отключен, поэтому он обледенел и не сработал. Когда машинист обнаружил поступление воды в пятый отсек, то ошибся и вместо закрытия захлопки РДП повернул маховик комплекса «Лира». Мотористы, сделавшие попытку вручную закрыть второй воздушный запор шахты РДП, уже не успели этого сделать – шток клапана погнулся под давлением воды. В возникшей чрезвычайной ситуации экипаж допустил две ошибки – вовремя не использовал систему продувания аварийно-балластных цистерн и не дал ход гребными электродвигателями. После того, как скорость С-80 упала до нуля, лодка ушла на глубину кормой вниз и вошла в грунт.
Когда все семь отсеков субмарины были осушены, лодка смогла самостоятельно держаться на воде. Большинство записей в корабельных журналах были разъедены морской водой. Следов пожара не наблюдалось, а согласно показаниям найденных корабельных часов было установлено, что авария произошла в считанные мгновения. Первый, пятый, шестой и седьмой отсеки не имели разрушений. Переборки второго, третьего и четвертого отсеков были уничтожены, причем обе переборки третьего отсека были вообще сметены силой, действующей по направлению от кормы к носу. В четвертом (аккумуляторном) отсеке палубу выгнуло вверх. В результате взрыва все, кто находился в четвертом (включая тех, кто успел перейти сюда из пятого), третьем, втором отсеках и боевой рубки погибли. Команды шестого и седьмого отсеков собрались вместе и попытались выйти из лодки, использовав аппараты «ИДА-51». Однако они не успели, переборка в концевой отсек дала трещину, и вода быстро затопила его. Оставшиеся в первом отсеке люди боролись дольше всех. Они грамотно и последовательно выполнили все установленные в подобных случаях мероприятия по борьбе за живучесть. Вода заполнила отсек только через несколько дней….
Все это легло в основу официальной версии произошедшей трагедии. Теперь обратимся к свидетельствам очевидцев. Ниже приведена выдержка из характеристики тридцатишестилетнего командира С-80, капитана третьего ранга Анатолия Ситарчика данной его бывшим начальником, легендарным советским подводником, участником Великой Отечественной войны, командовавшим с 1972-го по 1977-ой годы всем Северным флотом, Георгием Михайловичем Егоровым: «Подлодки с крылатыми ракетами были новыми, сложными по управлению и устройству кораблями. Поэтому мы нередко выходили на них в море, изучали командиров и прочий личный состав. Именно тогда я обратил на одного внимание. Он часто нервничал в море и допускал оплошности, что для подводника недопустимо. Не раз я просил командующего подводными силами контр-адмирала Г.Т. Кудряшова отправить его на проверку психологического состояния, но этого так и не сделали».
О произошедшей катастрофе вице-адмирал написал: «Я лично выходил в море на этой лодке, чтобы проверить корабль и все его системы. Было проведено глубоководное погружение с уходом на глубину до 170 метров. Проведенные испытания показали, что сама подлодка и ее механизмы удовлетворяют всем требованиям. Но к командиру корабля возникли серьезные претензии. Потому я и отдал приказ начштабу дивизии Н.М. Баранову лодку в море не пускать, заняться подготовкой личного состава и командира на базе».
Однако это распоряжение не выполнили. Субмарина С-80 была отправлена на выполнение очередной плановой задачи. Георгий Михайлович находился на плавбазе «Иртыш», когда узнал, что лодка ушла в море. Из дальнейших воспоминаний Егорова: «По многим признакам чувствовалось приближение шторма, поэтому, ссылаясь на прогноз погоды, я дал радиограмму: «В связи с близящимся ураганом прошу срочно возвратить на базу ПЛ С-80». Также мною была отдана команда направить часть лодок с рейда в море и погрузиться на глубину в назначенных районах. Расположившись на мостике плавбазы «Иртыш», болтавшейся на якорях от ураганного ветра, достигавшего 25-30 метров в секунду, я по локации наблюдал за состоянием судов на рейде. Периодически докладывали командиры лодок. От подводной лодки C-80 пришла радиограмма, но так как она шла штабу подводных сил, раскодировать ее мы не сумели. Я ошибочно решил, что была выполнена моя просьба, что лодка направляется на базу и командир подтвердил приказание о возвращении. На рассвете ко мне пришел доклад: «Узел связи флота вызывает подлодку С-80. Ответа нет». С ураганом шутки плохи, и возникло немало предположений о причинах того, почему замолчал корабль. Если командир C-80 распоряжения о возвращении на базу не получил, он должен был пойти на погружение для того, чтобы укрыться под водой от шторма. Но к несчастью, мои сомнения относительно способностей командира подтвердились».
Однако есть об этом подводнике и другие суждения. Например, бывший лейтенант, а теперь Герой Советского Союза, вице-адмирал запаса Евгений Чернов помнит командира С-80 абсолютно другим человеком: «Это был грамотный, смелый и решительный мужчина. Его отец был генералом и авиатором, погибшим на войне. А он выходил в море в его летном шлеме и перчатках. Не знаю только, взял ли Анатолий их с собой в последний поход…».
Первоначальные поиски лодки длились сравнительно недолго. Через неделю – 3 февраля – рыбаки с траулера Т-38 нашли у себя в трале аварийный буй с подлодки. Но никто из них не мог сказать, где именно буй был пойман. На карты нанесли район, где он мог быть оборван штормом. До 16 февраля субмарины активно искали С-80. Если бы тогда спасатели взяли всего на полторы мили севернее, то смогли бы отыскать лодку. Но семидесятую параллель никто так и не пересек. Хотя, даже если бы ее тогда и нашли – помочь не смогли бы ей ничем. Судоподъемное хозяйство по хрущевской воле пребывало в запустении. А едва развитая аварийно-спасательная служба флота была не в состоянии поднять подобную лодку с такой глубины. Главком ВМФ СССР смог «под аварию» выбить у государства денег на развитие спасательных средств. А позднее было спроектировано и построено специальное судно, предназначенное для подъема затонувших подлодок.
Это остатки подлодки С-80 644 серии на Баренцевом море.
А вот, что вспоминал сам Минченко, возглавлявший операцию по подъему лодки: «С-80 была отбуксирована в бухту Завалишина, а там установлена на понтоны. Что с ней было делать дальше? Специалистами из минно-торпедного управления неоднократно заявлялось, что торпеды, которые пролежали под водой много лет, при осушении отсеков могут взорваться от перепада давления. Им практически удалось убедить руководство подорвать лодку, не пытаться рискнуть, не извлекать тел погибших. Весь смысл нашего огромного труда при этом пропадал – ведь мы поднимали лодку, чтобы узнать, почему моряки погибли! Вечером ко мне пришел минер, кавторанг. Попросил дать ему проникнуть в первый отсек и осмотреть торпеды. Риск был огромный, но я все же разрешил. Было необходимо узнать все обстоятельства катастрофы. И ночью мы пошли на С-80. Одетый в легководолазное снаряжение кавторанг исчез в люке. Я его страховал. Потом он вынырнул, посмотрел мне в глаза и сказал: «Не взорвутся». Утром я доложил, что можно работать. Спросили почему. Рассказал начальству про вылазку. За самовольство, конечно, взгрели. Но председатель комиссии – вице-адмирал Щедрин, Герой Советского Союза – приказал осушить отсеки. Потом перешли к самой тягостной части работы – извлечению тел».
Далее стоит обратиться к рассказу ветерана-подводника вице-адмирала Ростислава Филоновича Дмитриевича: «Я первым вошел в отсеки С-80. На это право претендовали политработники, особисты, но было вынесено решение, что субмарину сначала должен осмотреть кораблестроитель. В лодку я вошел с кормы – через аварийный люк в седьмом отсеке. Подводники были лицом вниз. Все – в соляре, выдавленной из топливных цистерн внутрь корпуса. В первом, третьем, втором и седьмом отсеках были воздушные подушки. Большая часть тел была извлечена именно из отсеков в носу подлодки.
Удивительно, но тела хорошо сохранились, многих я узнавал в лицо…. Удар похоже шел из пятого отсека с дизелями, почти все, кто был извлечен из третьего и четвертого отсеков, были с размозженными головами. Те, кого сталь спасла от мгновенной смерти, погибли от удушья. Страшный конец. Все кислородные баллончики дыхательных аппаратов были пусты. Но предварительно моряками был стравлен весь сжатый воздух парогазовых торпед в носовой отсек. Тяжелейшую пытку выдержали не все. Во втором отсеке был найден мичман, замкнувший руками шину, по которой шел многоамперный ток. Один матрос затянул на своей шее петлю, лежа в койке. Так и пролежал в ней все семь лет. Другие держались до последнего. На крышке нижнего люка в боевой рубке были найдены старпом В. Осипов и командир ракетной боевой части В. Черничко. В момент аварии один из них нес командирскую вахту, другой – как вахтенный офицер стоял на перископе. Командир С-80 и его дублер В. Николаев были найдены в жилом офицерском отсеке. Видимо они спустились на ночной завтрак в кают-компанию. Непоправимое случилась очень быстро – они едва успели выбежать в проход отсека…».
Похороны экипажа С-80.
Юрий Сенатский, бывший главный инженер экспедиции особого назначения, так говорил об увиденном: «В бухту Завалишина пригнали средний десантный корабль. В трюме установили столы патологоанатомов. Врачи оттирали спиртом лица погибших и изумлялись: щеки мертвецов были розовыми. Кровь в их жилах даже не успела свернуться. Доктора уверяли, что на запасах отсечного воздуха подводники могли продержаться неделю. Неделю они ждали помощи…. Тела погибших были преданы земле в общей могиле возле поселка Оленья Губа в Мурманской области. Кадровики провели свой ритуал – сожгли удостоверения погибших мичманов и офицеров. А капитан первого ранга Бабашин должен был проделать еще одну непростую вещь – разослать родственникам умерших их личные вещи. Для этого купили несколько десятков чемоданов, положили в них тельники, бескозырки, книги, письма…. И отправили по Союзу».
Патриарх отечественного судоподъема Юрий Константинович Сенатский появился на свет в 1924-ом году в Архангельске. В 1944-ом за проявленное мужество в боях при высадке морского десанта на острова Балтийского моря Даго и Эзель был награжден орденом Красной Звезды. С 1974-го по 1987-ой годы работал заместителем начальника, главным инженером аварийно-спасательной службы военно-морского флота нашей страны. Непосредственно участвовал в подъеме со дна моря более пятидесяти кораблей, в том числе четырех подводных лодок. Именно Сенатский разработал в 1969-ом году оригинальную методику подъема ракетной субмарины С-80, затонувшей в Баренцевом море. В октябре 1981-го года Юрий Константинович руководил спасением экипажа и подъемом с тридцатиметровой глубины С-178. В 1983-ем году на Камчатке он возглавлял операцию по спасению личного состава и подъема с сорокаметровой глубины атомной субмарины К-429.
А вот собственно, что рассказал сам Бабашин, сослуживец капитана-лейтенанта Виктора Черничко: «Витя остался в нашей памяти как гитарист, весельчак, спортсмен. Нос его был слегка кривоват, но это даже шло ему. При этом он был добрым семьянином, отцом двоих детей. Заядлым боксером и лыжником. Иногда прямо на лыжах прибегал к подъему флага…. Ракетчик высокого класса, выпускник Севастопольского военно-морского училища имени Нахимова. Успел получить назначение на ракетную лодку 651-го проекта. В море мог не ходить. Но решил подготовить преемника – Колю Бонадыкова, командира ракетной группы. Всем говорил: «Последний раз схожу…»
Специальное спасательное судно "Карпаты".
Почему же затонула С-80? А этот счет существует несколько версий. Дизельная торпедная подлодка, которая могла нести крылатые ракеты – испытательная платформа мощного советского оружия. Сергей Минченко говорит следующее: «Вертикальный руль С-80 – двадцать градусов на левый борт – свидетельство того, что подлодка была вынуждена резко отвернуть, чтобы не столкнуться с чем-то или кем-то. Каких-либо рифов или скал там не было. Может быть, лодка попыталась разойтись с неизвестным судном…».
Что это могло быть за судно, внезапно оказавшееся на полигоне боевой подготовки. Ни рыболовецких траулеров, ни советских кораблей там быть не могло, это подтверждается всеми оперативными службами. Если вспомнить насколько часто близ Кольского полуострова появлялись и продолжают появляться чужие подводные лодки, то можно предположить, что подводниками был замечен чужой корабль-разведчик. Может быть, поэтому моряки и решили совершить роковой маневр.
Информацией на сей счет поделился и Евгений Чернов, вице-адмирал запаса, бывший старпом этой подлодки, который незадолго до ее гибели был переведен на другое судно: «Подлодки не должны тонуть при срочном погружении, даже если обмерз поплавковый клапан. Подача воздуха к дизелям перекрывается мощной захлопкой. Как только С-80 начала уходить на глубину, моторист стал перекрывать воздушную магистраль, из которой била вода. Матрос рычаг отжимал вправо, а нужно было влево. Жал с такой силой, что погнул шток. Думал, что перекрывает, но открыл по максимуму. Почему так произошло? Матроса этого прикомандировали с другой лодки. Там воздушная магистраль перекрывалась именно поворотом рукоятки вправо. А он об этой особенности не знал. Следовательно, виновен в том, что лодка затонула тот, кто не предупредил моряка об этом. Кто бы это ни был, обвинять его теперь бессмысленно, тем более, на подлодке было еще семь человек таких же «чужаков».
СЛОВО О СПС "КАРПАТЫ"
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
О СПАСАТЕЛЬНО-ПОДЪЕМНОМ СУДНЕ "КАРПАТЫ"
Головное и единственное в стране спасательно-подъемное судно "Карпаты"построено на заводе им. 61-коммунара в г. Николаеве по проекту 530 Западного Проектно-Конструкторского бюро г. Ленинград. Главный конструктор А.Г. Минаев, Главный наблюдающий за проектированием капитан 1 ранга А.О. Смукул (1 ЦНИИ МО кораблестроения ВМФ).
Судно заложено в 1963 году, спущено на воду в 1964 г.
Основным назначением корабля является спасение экипажей и подъем аварийных подводных лодок, включая полностью затопленные, подъемной массой до 800 т. с глубины до 300 м.
19 мая 1967 г. на корабле поднят Военно-Морской флаг.
30 сентября 1967 г. окончены ходовые испытания и корабль принят в состав ВМФ.
В 1968 г. корабль выполнил переход из Севастополя в Североморск и вошел в состав ЭОН (экспедиции особого назначения), целью которой был подъем подводной лодки С-80, погибшей со всем экипажем в Баренцевом море в 1961 г.
С 20 июня по 20 июля 1969 года после подготовительных работ кораблем произведен подъем подводной лодки с использованием кормовых гиней и понтонов. Максимальная нагрузка на каждую кормовую гиню в отдельности доходила до 320 тонн. Судоподъемная операция была выполнена впервые в истории морского судоподъема с глубины 190 метров.
После расформирования ЭОН корабль вошел в бригаду АСС тыла Северного флота и продолжал нести службу в составе соединения спасательных судов СФ.
В июне-июле 1970 года на Белом море судном поднят макет подводной лодки с глубины 270 метров.
В 1970 году корабль участвовал в учениях "Океан" как корабль управления бригады обеспечения в Северной Атлантике и Северном море.
С 1970 года по 1974 год выполнял глубоководные водолазные работы, а также проводил испытания и обеспечивал боевую подготовку подводных лодок в различных районах Белого и Баренцева морей.
В июне 1975 года после восстановительного ремонта СПС «Карпаты» совершило переход из Североморска в Севастополь для выполнения судоподъемных работ на затонувшем 30 августа 1974 г, в результате взрыва, большом противолодочном корабле "Отважный".
С сентября 1975 года по декабрь 1978 год судном выполнялись работы по разделке на глубине 127 метров и подъему на поверхность корпусных конструкций, оружия и вооружения "Отважного". На поверхность были подняты четыре антенных комплекса "Турель", "Ятаган", носовая мачта, учебная торпеда, шлюпка, детали оборудования и корпуса в районе взрыва и другое наиболее ценное оборудование корабля. Общая масса поднятых конструкций и оборудования составила свыше 100 т. В очищенный от выступающего оборудования корпус корабля в расчетных местах заложено 103 тонны специальных взрывчатых веществ. После этой работы «Карпаты» снялось с рейдового оборудования и вышло из района.
Подрыв заложенных взрывчатых веществ произведено с борта спасательное судно «СС-26» в декабре 1977 года.
В 1978 году корабль возвратился в Североморск.
В ноябре 1978 года судном выполнена постановка 150-тонного массива на глубину 130 метров для обеспечения безопасной стоянки авианесущих кораблей на рейде г. Североморск.
С 1978 года по 1982 год СПС Карпаты выполняло глубоководные спуски и водолазные работы, а также проводило испытания и обеспечивало боевую подготовку подводных лодок в различных районах Баренцева и Белого морей.
В феврале и мае 1982 года экипажем судна выполнены постановки на рейде г. Североморск еще двух 150-тонных массивов на глубину 130 метров, для обеспечения стоянки крупнотоннажных кораблей.
В мае-июне 1983 года выполнен подъем ракетного катера "Р-82" с глубины 122 метра в Баренцевом море с последующей его буксировкой в губу Порчниха.
С июня по август 1985 года выполнены работы по подъему торпедолова "ТЛ-993" с глубины 150 метров в Баренцевом море с последующей буксировкой в г. Североморск.
С 1985 года по 1986 год корабль выполнял глубоководные работы и задачи по проведению испытаний и обеспечению боевой подготовки подводных лодок.
В 1987-1988 годах осуществлен подъем вертолета К-25 с глубины 130 м в Баренцевом море. В 1988 году корабль совершил переход на Балтийском море в г. Лиепаю для ремонта и модернизации.
С 1993 по 199З год корабль обеспечивал работы ПСС на Балтийском море.
В 1993 году корабль выполнил переход в г. Кронштадт к месту настоящего базирования.
С 1994 по 1995 год проводились работы по ремонту механизмов, устройств и технических средств корабля. Полностью введен в строй глубоководный водолазный комплекс.
В 1996 году водолазными специалистами корабля осмотрено 37 кораблей и судов, проведено 96 глубоководных водолазных спусков, отработано 15 водолазов, подготовлено 4 водолаза-взрывника. Водолазными специалистами и экипажем корабля осмотрено 30 кораблей и судов ЛенВМБ, подготовлен, поднят и отбуксирован в г. Ломоносов морской трамвайчик из яхт-клуба г. Санкт-Петербурга. Проведена отработка 15 водолазов-глубоководников в р-не о. Мощный на глубине 60 метров. При участии водолазов СПС "Карпаты" на ВМ-250 в заливе Киряволохти (оз. Ладога) выполнен подъем вертолета МИ-8, а также проведен осмотр корпуса, заделка пробоин, откачка воды, снятие с мели и буксировка с помощью ПЖС-282 ПСКР "Байкал" в районе г. Приморска. В Ленинградском морском канале проведено обследование кабеля связи.
С 16 по 23 августа 1996 года водолазами СПС "Карпаты" проводился поиск затонувшего самолета на озере Ладога.
В период с 1995 по 1998 год интенсивно продолжались работы по ремонту судна и введения его в состав сил постоянной готовности.
В июле 1997 года осуществлён выход судна в море для сдачи задачи К-2 и проверки материальной части в работе, после ремонта силами личного состава.
В ходе сдачи задачи К-2 в 1998 г. определены маневренные элементы судна, девиация, радиодевиация, замер магнитного поля, постановка на своё рейдовое оборудование. Отработана организация глубоководных спусков, оказание помощи аварийной подводной лодки, спасение личного состава "мокрым способом", подача на ПЛ воздуха, борьба за живучесть на ходу.
В период 07.07.98 г. по 17.07.98 г. в море у острова Большой Тютерс проведено 32 тренировочных спуска водолазов на глубину до 100 метров, отработаны: на глубину 30 метров - 30 пар водолазов, на глубину 60 метров - 5 пар, на глубину 80 метров - 5 пар, на глубину 100 метров - 4 пары водолазов Произведены испытания спусков - судоподъёмного устройства водолазного колокола до глубины 92 метра.
В течении 1998 года специалистами поисково-спасательной службы было осмотрено 20 кораблей и судов. Совместно с 328 ЭАСО отработаны элементы: поиск и остропка учебной торпеды подключение и подача воздуха к эпроновой выгородке ПЛ спасение экипажа АПЛ с помощью ВК - 527, "мокрым способом" подача на АПЛ пенала с необходимым оборудованием.
В последующие два года до конца 2000 года судно продолжало поддерживать готовность водолазов ВМФ к работам на глубинах до 60 метров. Отработка водолазов-глубоководников проводилась только эпизодически, из-за отсутствия гелия для приготовления газовых смесей.
В конце 2000 года, после катастрофы АПЛ «Курск» спасательно-подъемное судно "Карпаты" поставлено в ремонт и модернизацию на СРЗ г. Кронштадт.
В настоящее время, конец 2008 года, в ремонт и модернизацию судна вложены сотни миллионов рублей, ремонт не закончен. Командованием ВМФ рассматривается вопрос о списании этого единственного в стране спасательно-подъемного судна.
19 августа на борт «Алтая» прибыл первый заместитель командующего Северным флотом вице-адмирал А.И.Петелин. После ознакомления с результатами осмотра лодки Александр Иванович решил лично спуститься в наблюдательной камере к лежащей на грунте С-80. Однако в связи с этим сложилась конфликтная ситуация…
Спуск в камере разрешался только специально подготовленным водолазам. Петелин таковым не являлся, более того – вообще не имел допуска к любому из видов подводных работ. К тому же, никто не гарантировал безопасность погружения из-за рыболовной сети, вертикально стоящей на корпусе подлодки. Об этом и сказал вице-адмиралу руководитель работ по обследованию капитан 1 ранга С.В. Минченко. Несколько забегая вперед, скажу – именно этому офицеру принадлежит особая заслуга в подъеме на поверхность погибшей С-80. А пока, по свидетельству очевидцев, заместитель командующего флотом выслушал доводы Сергея Владимировича с крайним неудовольствием. Как старший и по званию, и по должности, он приказал готовить камеру к спуску… Эта «неуставная» требовательность вице-адмирала объяснялась тем, что доклады операторов о положении выдвижных устройств и рубочного люка подлодки отличались противоречивостью, и Петелин счел, что ему, опытному подводнику, будет легче разобраться. Еще, как рассказывал мне в свое время контр-адмирал В.Л. Березовский, у Александра Ивановича была своя версия гибели С-80, и он хотел лично удостовериться в ее правильности…
Но все это, конечно же, не в порядке оправдания – капитан 1 ранга Минченко действовал по уставу, и был совершенно прав. А потому потребовал от флагманских специалистов бригады аварийно-спасательной службы, чтобы те проверили подготовленность А.И.Петелина и приняли у вице-адмирала зачет по полной форме. Минченко надеялся хотя бы таким образом «отменить затею» заместителя командующего. Однако не вышло: под давлением вице-адмирала флагманские дрогнули и разрешили спуск, сделав в журнале необходимую запись.
Рано утром 20 августа камера с Петелиным пошла на погружение. И сразу же сказалось отсутствие у того опыта. Петелин не сразу сориентировался, не сразу опознал выдвижные устройства лодки, обросшие водорослями и ракушками. Только ценой больших затрат времени удалось разглядеть: люк закрыт, перископ опущен, антенна радиосвязи и радиолокации, как и шахта РДП, подняты.
Меж тем, патроны регенерации были уже на исходе, а вице-адмирал требовал переместить камеру в кормовую часть лодки. Капитан 1 ранга Минченко этот приказ не выполнил и отдал распоряжение поднять камеру на борт. А здесь уже последовало новое выяснение отношений между офицерами…
Дальнейшие погружения уже велись только водолазам и по обычному распорядку. После завершения последнего, десятого спуска они и составили первичную версию гибели С-80.
Последнее погружение
Упомянутая первичная версия в общих словах звучала так… В условиях 5-6-балльного волнения моря С-80 следовала на перископной глубине в режиме РДП, то есть под работающими дизелями. В соответствии с действующими инструкциями лодка имела отрицательную плавучесть от 5 до 8 тонн. Погружение С-80, вероятнее всего, происходило очень быстро. Причин тому могло быть множество, однако положение руля «лево на борт 15-20 градусов» натолкнуло спасателей на предположение о том, что на встречном курсе подводники внезапно обнаружили неизвестный корабль или судно и потому попытались отвернуть. Опасность столкновения, меж тем, оставалась, и, чтобы избежать его, моряки С-80 решили уйти на глубину…
По какой-то из множества причин система перекрытия клапанов трубопроводов устройства РДП отказала, и внутрь корпуса лодки устремилась вода. Это увеличило отрицательную плавучесть С-80. Экипажу удалось либо уменьшить, либо совсем прекратить поступление воды внутрь корабля, уменьшить дифферент и тем самым избежать стремительного провала на глубину. Забегая вперед: с перечисленными положениями первичной версии гибели С-80 в дальнейшем согласилась и Правительственная комиссия…
Отсутствие повреждений на корпусе и само положение лодки говорило о том, что резкого удара о грунт при этом не было. Положение горизонтальных рулей «на всплытие» указывало – экипаж пытался подняться на поверхность. Но здесь, видимо, уже не хватило запасов воздуха высокого давления. Поскольку крышки входных люков и торпедных аппаратов оказались закрытыми, можно предположить, что моряки из затонувшей лодки самостоятельно не выходили. После покладки на грунт для обозначения своего места они выпустили оба аварийно- сигнальных буя – об это свидетельствовали открытые храпцы крепления буев…
Чудовищность ситуации заключалась в том, что и С-80, и ее экипаж с момента касания корабля о грунт были обречены. Самостоятельно всплыть с 200, точнее со 196 метров, лодка уже не могла, а помочь ей на этой глубине было ничем невозможно, даже если знать место аварии. Жить оставалось сутки-двое. Моряки это понимали.
Под флагом ЭОН-10
В сентябре 1968-го правительство приняло закрытое решение о подъеме С-80. Там же сроком проведения операции назывался 1969 год. Случай был в своем роде единственный, ведь с такой глубины – 196 метров – подлодку еще никто не доставал (напомню, АПЛ «Курск» легла на 108 метрах). Но страна еще была морской державой, и задача при всей ее исключительности ставилась из реальных возможностей. У государства находились средства, чтобы поддерживать аварийно-спасательные силы флота на должном уровне, а также и на перспективу. Одним из ожидаемых новшеств было уникальное спасательно-судоподъемное судно «Карпаты», сыгравшее впоследствии главную роль в успехе всего дела. Строительство корабля уже заканчивалось в Николаеве, на заводе имени 61 коммунара.
Для подъема С-80 на Северном флоте сформировали штатное соединение, ЭОН-10 – экспедицию особого назначения. В нее вошли управление, штаб, инженерные службы, аварийно-спасательная партия и 9 судов. Тыл флота, его судоремонтные заводы обязывались обеспечить экспедицию всем необходимым – на корабли выделялись дополнительные технические средства и оборудование для судоподъема. Район, где собирались работать спасатели, надлежало обеспечить максимально точными гидрометеорологическими данными, а сам полигон «оградить» рейдовыми бочками.
В экспедицию пытались собрать лучших. Об этом прежде всего свидетельствует директива начальника Главного штаба ВМФ – «учитывая сложность и особый характер планируемых работ, необходимо подобрать и направить в ЭОН хорошо подготовленных в специальном отношении офицеров, дисциплинированных, хорошо знающих свою специальность старшин и матросов».
Однако, как водится в России, директива директивой, а жизнь течет иным руслом. Почти сразу же начались заминки. Так, в Министерстве обороны очень долго не могли утвердить штатное расписание экспедиции. Вникнуть в специфику ее работы, тогда то ли не сочли нужным, то ли имелись какие-то особые соображения, но после нескольких согласований штат ЭОН приравняли к штату… дивизии охраны водного района, что «принижало» воинские звания и должностные оклады офицеров.
На действующем флоте к новому соединению тоже ощущалось прохладное отношение. Это отметили в воспоминаниях сразу несколько участников тех событий. Правда, одни полагали, что причиной тому некая ревность представителей аварийно-спасательной службы флота – ведь в случае успешного подъема подлодки лавры отдавались ЭОН; другие же высказывали прямо-таки крамольные мысли: подъем С-80 «нежелателен, так как могли быть вскрыты причины гибели лодки организационного порядка с вытекающими отсюда последствиями»…
Так или иначе, но комплектование экспедиции специалистами затянулось аж на пять месяцев, а корабельный состав стал окончательно известен не в феврале, как намечали, а только в апреле.
6 февраля 1969 года Главком подписал приказ о назначении на должность командира экспедиции. Им стал капитан 1 ранга С.В. Минченко. Сергей Владимирович – бывший фронтовик, в 1949 году с отличием окончил высшее военно-морское училище, служил, плавал, с должности старпома был направлен на высшие офицерские классы, и в 1954-м стал командиром эсминца. Спустя некоторое время, Сергея Владимировича назначили заместителем командира дивизиона аварийно-спасательных судов, и с этого момента, вплоть до выхода в запас, служба его проходила на различных, в том числе – и высоких должностях, но по одной «специализации» – военного моряка-спасателя. На момент гибели С-80 он служил в оперативном управлении штаба Северного флота, а затем, еще через 7 лет, возглавил работы по обследованию обнаруженной подлодки, будучи заместителем начальника отдела аварийно-спасательной службы ВМФ.
Должность главного инженера экспедиции занял капитан 1 ранга Ю.К.Сенатский. Сегодня Юрий Константинович – контр-адмирал в отставке, один из главных наших специалистов в области аварийно-спасательных работ… В 1940-м по окончании подготовительного курса ВМУ имени Фрунзе и училища ВМФ он начал службу на Балтике, там же и воевал, был награжден орденом Красной Звезды. После Великой Отечественной окончил Высшее военно-морское училище имени Дзержинского и получил назначение старшим инженером отдельного аварийно-спасательного дивизиона… А потом почти сорок лет Ю.К.Сенатский участвовал во всех основных судоподъемных операциях нашего флота, возглавлял некоторые из них. Последняя его должность – заместитель начальника-главный инженер поисково-спасательной службы ВМФ. К лету же 1969 года на флоте Юрия Константиновича уже знали как опытного разработчика и организатора.
Проект 530 «Карпаты»
В корабельном составе экспедиции флагманом являлось новейшее судно «Карпаты». Спроектированное группой корабелов под руководством А.Г.Минаева, оно изначально замышлялось как спасатель подводных лодок. Ничего подобного «Карпатам» по мощи и специальным возможностям на тот момент в мире не существовало. У нас проект получил цифровое обозначение 530, а по западной классификации (после ввода судна в эксплуатацию) стал именоваться «Nepa».
Главные технические характеристики судна таковы: полное водоизмещение – около 7.000 тонн, длина – 129,5, ширина – 18,9 метра. Максимальная осадка – 6,4 метра. Мощность дизель-электрической установки – до 8000 л.с. (четыре дизель-генератора, два электродвигателя), два гребных винта, максимальный ход – 16,5 узла, дальность плавания экономическим ходом (14 узлов) – 8.000 миль. Основное подъемное устройство при работе лебедок тандемом обладало грузоподъемностью в 750 тонн. На судне имелись также 100-тонный кран, грузовые стрелы 60 и 10 тонн. В распоряжении водолазов находились спасательный колокол и два глубоководных аппарата. К специальному оборудованию на борту относились: комплекс поисковых гидролокационных станций, подводных телеустановок, эхотралов, буксируемых металлоискателей. Судно могло автономно работать 45 суток. Экипаж его составляли 270 человек.
«Карпаты» заложили 11 сентября 1963 года в Николаеве, спустили на воду 24 декабря 1964-го. Хотя официальной датой сдачи судна значится 29 марта 1967 года, настоящее вступление спасателя в строй состоялось позже: проект 530 постоянно дорабатывался, совершенствовался, испытывался. В канун операции по подъему С-80 это оказалось не лишним.
Операции дали кодовое название – «Глубина». Проект ее разрабатывался специалистами научно-исследовательского института аварийно-спасательной службы ВМФ под руководством подполковника Л.В.Чистякова. Основные положения проекта выглядели так:
1. На поставленное в районе затопления подлодки рейдовое оборудование установить спасательно-судоподъемное судно «Карпаты».
2. Отбуксировать в район работ захватное устройство и подвесить его под судоподъемным судном «Карпаты». Или же – захватное устройство подвесить под «Карпатами» в закрытой бухте и после отбуксировать в район проведения работ.
3. Опустить захватное устройство на подлодку. Точную наводку и посадку захватного устройства осуществлять под контролем подводных телеустановок и наблюдательной камеры. Для плотной посадки захватного устройства на подводную лодку использовать систему грунторазмыва.
4. Подать воздух высокого давления в пневмоцилиндры захватного устройства и захватить подлодку «лапами»-храпцами.
5. Выбирая гини главного спуско-подъемного устройства судна «Карпаты», поднять подлодку вместе с захватным устройством до глубины 70 метров.
6.Отбуксировать судно «Карпаты» с подвешенной под его килем подлодкой в защищенный от волны прибрежный полигон с глубинами 80 метров и менее. Положить лодку на грунт.
7. Дальнейший подъем подлодки на поверхность произвести с помощью судоподъемных понтонов и водолазов известными в аварийно-спасательной службе способами.
Однако в начале марта 1969 года стало ясно, что промышленность изготовит захватное устройство в лучшем случае только к концу лета. Устройство, к слову, представляло собой достаточно громоздкое сооружение весом около 400 тонн, а изготовление его было поручено горьковскому заводу «Красное Сормово». Тогда военные спасатели решили внести свои коррективы и приступили к разработке резервных вариантов подъема С-80. Таких предполагалось два.
В первом случае (вариант «Глубина КС») вместо захватного устройства предлагалось использовать подкильные «строповые полотенца». Во втором (вариант «Глубина ПС») предусматривался подъем с помощью четырех стальных понтонов (два по 400 и два по 80 тонн). Но это был трудоемкий и небезопасный способ, поскольку такой подъем осуществлялся в 7 ступеней, то есть лодку в промежуточных районах буксировки столько же раз пришлось бы класть на грунт, делать перестроповку, и в каждом районе еще и ставить рейдовые бочки. К тому же, этот вариант требовал, как минимум, 15 суток непрерывной благоприятной погоды, что в открытой части Баренцева моря практически не бывает. Поэтому от варианта с понтонами отказались.
К слову, первый резервный (с применением строповых устройств) только казался простым. Последние по запасу прочности уступали захватному. Во-вторых, под тяжестью стропы могли «прорезать» легкий корпус подлодки, равно как металл легкого корпуса мог «перепилить» стропы. И потом – «выскальзывание» корпуса подлодки из захватного устройства, особенно в период его буксировки, было менее вероятным. Стоит напомнить, что в торпедном отсеке С-80 находились торпеды, а это многократно увеличивало и степень риска, и разрушительные последствия в случае неудачи.
Взвесив все «за» и «против», специалисты пришли к выводу, что наиболее надежным является основной вариант подъема – «Глубина КЗ», а наиболее простым все же резервный – «Глубина КС».
А жизнь преподносила спасателям все новые и новые сюрпризы…
Амортизаторы Сенатского
Неожиданное ЧП случилось на Черном море, где во время опытного учения проверялись спуско-подъемные устройства «Карпат». При волнении моря в 3 балла возникли чрезмерные динамические нагрузки и произошел обрыв огона двойного стропа. При этом макет, имитирующий аварийную подлодку (его изготовили из двух 400-тонных понтонов), затонул.
Чтобы избежать ЧП на Баренцевом море, где вероятность подобной «потери» подлодки, особенно при ее буксировке, была много выше, срочно требовалось разработать и изготовить амортизационные устройства. Однако научно-исследовательские организации Минсудпрома от задания отказались под предлогом того, что в мировой практике ранее ничего подобного не применялось, а «изобрести» что-то самим в столь сжатые сроки, якобы невозможно. Все планы спасателей, их надежды на судно «Карпаты» в одночасье оказались под угрозой. Но инженеры экспедиции рук не опустили, стали искать выход, и вскоре Ю.К.Сенатский предложил применить для изготовления амортизационного устройства… обычные капроновые тросы, какие на практике используются для буксировки аварийных судов. Эскиз такого амортизатора направили в научные и проектные организации, но те в один голос заявили, что капроновые тросы в таком качестве работать не смогут.
В экспедиции же были твердо уверены в расчетах, и потому решили провести не только статические, но и динамические испытания своего устройства. В одном из районов Кольского залива, где волнение моря наблюдалось постоянно, спасатели установили макет «капронового амортизатора» с грузом. В течение 5 суток затем эта подвеска Сенатского испытывалась при волнении в 3-4 балла, и все же выдержала!
С этого момента в экспедиции решили полагаться на собственные силы, и даже за изготовление упомянутых амортизаторов взялись моряки аварийно-спасательной партии ЭОН, а на судоремонтном заводе N 35 заказали лишь часть деталей.
Рассказывает вице-адмирал в отставке Р.Д. Филонович, в 1969-м – капитан-инженер 1 ранга:
– Мне пришлось первому войти в отсеки С-80. На это претендовали и особисты, и политработники, но решили, что сначала субмарину должен осмотреть кораблестроитель. Я вошел в лодку с кормы – через аварийный люк седьмого отсека.
Дальнейшее в моем расследовании оказалось наиболее скупым на воспоминания участников. Реальность бывает страшнее любого придуманного фильма ужасов. Моряки, с которыми довелось беседовать, либо старались уйти от этой страшной темы, либо вообще не хотели вспоминать. Охотников еще раз бередить душу увиденным нашлось мало. Те же, кто рассказывал, говорили путанно, их свидетельства зачастую противоречили друг другу. В утверждениях некоторых я и по сей день сомневаюсь, не имея возможности перепроверить или же удостовериться. Но все же…
Со слов вице-адмирала Филоновича:
– Тела подводников лежали лицом вниз. Все они были замаслены в соляре, который выдавило внутрь корпуса из топливных цистерн. В первом, втором, третьем и седьмом отсеках были воздушные подушки. Большинство тел извлекли именно из носовых отсеков. Вообще, все тела поражали своей полной сохранностью. Многих узнавали в лицо – и это спустя восемь лет после гибели! Медики говорили о бальзамирующих свойствах морской воды на двухсотметровой глубине Баренцева моря…
Вода прорвала сферические переборки из стали толщиной в палец, словно бумагу. Лохмы металла завивались в сторону носа – гидроудар шел из пятого, дизельного, отсека. Вода срывала на своем пути механизмы с фундаментов, сметала рубки, выгородки, калечила людей. Почти у всех, кого извлекли из четвертого и третьего отсеков, были размозжены головы…
Матрос Г.П.Сидоренко:
– В команду по «дезинфекции» не назначали, шли только добровольно. Смелых отыскалось немного, но нашлись и среди моих сослуживцев. Как проходила «дезинфекция»? У входного люка подлодки поставили емкость со спиртом, кружки – пей, сколько хочешь… Пили, хмелели, лезли в отсеки, а наверх подымались уже трезвыми, иных отхаживали медики… В четвертом сразу несколько подводников – кто без руки, кто без ноги, кто без головы, а еще и такие, кого и не опознать – в клочья разорванные тела, месиво…
Контр-адмирал Ю.К.Сенатский:
– Врачи оттирали спиртом замасленные лица погибших и не верили своим глазам: щеки мертвецов розовели! В их жилах еще не успела свернуться кровь. Она была алой. Врачи уверяли, что на запасе отсеченного воздуха подводники вполне могли протянуть неделю. Неделю ждать помощи и уходить из жизни в бреду удушья…
Матрос Н.А.Новоселов:
– Когда затопляло отсеки, воздушные подушки еще оставались наверху. Подводники, оказавшись по шею в воде, тянулись к ней глотнуть воздуха. Но мешали трубопроводы. Хотелось жить, и люди продавливали трубы головами, гнули металл, разбивая лица…
Проникнув в центральный пост, на задраенной крышке нижнего люка спасатели нашли тела командира ракетной боевой части капитан-лейтенанта В.П. Черничко и старпома капитана 3 ранга В.Е.Осипова. Последний нес командирскую вахту… Командира капитана 3 ранга А.Д.Ситарчика и его дублера капитана 3 ранга В.А.Николаева обнаружили в среднем проходе второго отсека. Офицеры, вероятно, спустились с мостика в кают-компанию – там был накрыт стол. Катастрофа отпустила им секунды – они только и успели, что выскочить из помещения.
Последняя запись в журнале сделана карандашом в 01.27. Остановившиеся на лодке часы, всего их было найдено 21 штука, зафиксировали, когда мертвый корабль стал склепом для еще живых – 01.30. В записной книжке одного из штурманов – такое же время. Записей с информацией об аварийной ситуации и ее развитии на борту не нашли. Возможно, таковые были, но морская вода разъела часть документов.
Большинство тел извлекли из первых двух отсеков. Тех, кто не погиб в первые минуты, ждала мучительная смерть от удушья. Сжатый воздух из парогазовых торпед был стравлен в отсек, емкости всех «идашек» опустошены… Одних отчаянье толкало на шины с многоамперным током, тела других спасателям пришлось доставать из петли. Пытались ли моряки использовать последнюю возможность – выйти на поверхность через торпедные аппараты? Точного ответа нет и сегодня. Однако, по слухам, долгое время затем бытовавшим на флоте, в первом отсеке якобы была обнаружена чья-то записка примерно следующего содержания: «Будьте прокляты, кто не научил нас пользоваться аппаратами ИДА». В первом отсеке четверых моряков нашли с масками ИДА на лице, еще одного – с надетым, но совершенно бесполезным в той ситуации противогазом.
В седьмом, кормовом, отсеке, судя по некоторым деталям, отважились было покинуть затонувшую лодку. Отдраили нижний входной люк, опустили тубус. Но наверх не вышли. Тут две версии. Либо не смогли из-за физических нагрузок, истощения сил, нехватки воздуха, либо из-за… наличия всего десяти дыхательных аппаратов (моряков в отсеке было четырнадцать). Так и погибли все вместе.
Было и то, что не нашло у экспертов вразумительных объяснений, точнее – породило множество предположений, как, скажем, отсутствие в «штатном» отсеке командира механической боевой части; движение лодки под РДП в 5-6-балльный шторм; выключенная система обогрева поплавкового клапана шахты РДП; наконец – ночное застолье в кают-компании…
Тела подводников уложили в гробы, и десантный корабль с приспущенным военно-морским флагом двинулся в базу.
Молчание вице-адмирала
Установить причину катастрофы С-80 поручили Государственной комиссии, которую возглавил прославленный подводник Великой Отечественной войны Герой Советского Союза вице-адмирал Г.И.Щедрин. Выводы ее известны – в общем и целом они совпали с предварительным заключением, сделанным спасателями годом раньше, после подробного осмотра лежащей на грунте подлодки. Напомню: С-80 шла под РДП; в условиях зимнего шторма при срочном погружении не сработал поплавковый клапан, и через шахту РДП в прочный корпус лодки хлынула вода; перекрыть ее поступление экипаж не смог; лодка легла на грунт, не имея возможности всплыть…
Но это в общем и целом. Между тем, были еще и многие «частности», ведь после подъема С-80 эксперты уже имели возможность установить не только подлинные обстоятельства возникновения аварии, но и развитие той скоротечной катастрофы на борту буквально по секундам. Безусловно, все это тоже нашло отражение в выводах комиссии. Но с ними ознакомили лишь узкий круг лиц. Точнее сказать, относительно узкий круг, поскольку произошедшее с подлодкой позже подверглось анализу на специальной технической конференции в Полярном. В открытой же печати ничего этого, естественно, не прозвучало…
Я знал – на основе обширных данных, собранных комиссией, эксперты проводили так называемое моделирование ситуации, возникшей на борту С-80. При этом отрабатывались многие версии. Их обсчитывали с применением высшей математики и в конце концов ход трагедии восстановили очень детально.
В свое время мне довелось говорить на эту тему с Г.И.Щедриным. Григорий Иванович – человек прямых, где-то даже категоричных суждений, здесь ограничился на удивление общими словами, процитировал мне итоговый документ комиссии, что называется, от и до, но в частности углубляться никак не хотел, сколько и как только я ни пытался его уговорить. Правда, в какой-то момент адмирал все же «дрогнул», и прозвучала фраза: «У подводников очень сложная профессия. Она не терпит недисциплинированности, беспечности. В экипаже все и каждый в ответе друг за друга. За каждую оплошность можно заплатить не только своей жизнью, но и жизнями товарищей…». Большего тогда добиться не удалось, но те слова Григория Ивановича крепко засели в памяти. Я чувствовал – они прозвучали не случайно, а как бы намеком, завуалированным ответом на все мои настойчивые старания выведать больше, чем положено было знать. И вот спустя год или полтора, когда появилась еще одна возможность переговорить с Щедриным, я основательно нацелился «дожать этот вопрос». Но, оказалось, Григорий Иванович уже тяжело болен, и тревожить его сердце лишний раз я не решился…
Судьбе было угодно, чтобы недосказанную историю С-80 продолжил другой офицер – капитан 2 ранга В.Р.Захар.
Плата за ошибки
Восстановленный экспертами ход событий свидетельствует: катастрофа С-80 – это результат нештатной ситуации, возникшей на борту из-за беспечности и цепи ошибок личного состава, которые последовали за ней. Ни мужество, ни самоотверженность моряков затем не могли изменить трагического конца. Экипажу пришлось заплатить по высшей цене.
26 января 1961 года за 38 минут до полуночи подлодка С-80 стала под РДП. Правый дизель работал средним ходом на винты. Генератор для получения излишней энергии на электродвигатели не подключали. Надо пояснить – движение под РДП является наиболее сложным: корпус подлодки находится под водой, на перископной глубине; через трубы выдвинутой на поверхность шахты РДП атмосферный воздух попадает в отсек, где работают двигатели, а отработанные ими газы, также по трудопроводам, выбрасываются на поверхность. Обстановку на море подводники контролируют на своих станциях наблюдения и через перископ. Управлять такой подлодкой во время шторма крайне сложно: с глубины до 10 метров ее может выбросить на поверхность, а при провале на большую глубину вода заливает шахту РДП, поступление воздуха прекращается, и дизели «задыхаются». Все это чревато аварией. Поэтому движение подлодок типа С-80 в режиме РДП при волнении моря свыше 4 баллов не рекомендовалось. Напомню – шторм в Баренцевом море той ночью достигал 6 баллов. Если не считать постановку С-80 под РДП оплошностью командира, надо признать его решение очень рискованным.
Конструкторы, конечно же, предусмотрели несколько приспособлений, чтобы предотвратить попадание воды внутрь корпуса корабля через шахту РДП. Прежде всего – это поплавковый клапан, который при погружении лодки всплывает и перекрывает входное отверстие в шахту до закрытия основных прочных запоров. Чтобы клапан «не схватывался» льдом при морозах, предусмотрен его обогрев горячей водой от работающих дизелей. Эта система на С-80 не была включена – и это первая роковая ошибка…
Примерно в 00.30 командир С-80 доложил берегу метеообстановку: шторм – 6 баллов, температура воздуха – минус 5 градусов. И никаких сведений о проблемах на борту. Дальше следует необъяснимое – в момент движения под РДП, при наивысшей готовности, ночью, в шторм оба командира (основного и резервного экипажей), а также другие офицеры собрались в кают-компании второго отсека за накрытым столом. В центральном посту остались вахтенный офицер и старпом, а командир БЧ-5, механик, ушел в шестой отсек.
Катастрофа развивалась стремительно. Лодку сильно качало, и в какой-то момент боцман, управлявший рулями, не смог удержать глубину. Волна захлестнула воздушную магистраль шахты РДП, скованный льдом поплавковый клапан не сработал. Глубина, на которой оказалась С-80, превышала перископную, и море по воздуховоду диаметром 450 мм устремилось в лодку.
Поступление воды заметили примерно на 10-й секунде аварии. Обнаружили поздно, как считают эксперты, из-за того, что шахта заканчивалась под палубным настилом. К тому же грохот дизеля заглушил шум водного потока. Вода заполнила носовой и кормовой трюмы, линия вала шинно-пневматической муфтой разбрызгивала ее по отсеку. Дизелю уже не хватало воздуха, и в отсеке создавался вакуум. В 01.27 правый дизель пришлось отключить. Левый не был включен. Гребные винты, толкавшие лодку со скоростью 5,3 узла, остановились.
Просчет одного моряка не может погубить современный корабль. К несчастью, последовали и другие ошибки. Чтобы закрыть воздушную захлопку РДП, требовалось повернуть рукоятку в положение «закрыто». Но в суматохе трюмный (из «приписных» моряков) спутал манипуляторы – их было несколько, расположенных вблизи друг от друга, да еще и не имевших указателей предназначения. В результате захлопка не сработала, вода рвалась в отсек, создавая для лодки угрожающий дифферент на корму.
Мотористы еще могли остановить воду – вручную закрыть 2-й запор. В обычных условиях это одиннадцать оборотов маховика с рукояткой за несколько секунд. Здесь же людям пришлось преодолевать напор воды. Моряки успели сделать только 8 оборотов. Далось это нечеловеческими усилиями – стальной шток клапана диаметром 10 сантиметров был погнут. Первыми приняли смерть те двое мотористов.
Оставалась надежда на аварийное всплытие. Но такое решение мог принять командир БЧ-5, а он оказался не на месте – в шестом отсеке.
К 30-й секунде лодка почти потеряла ход и стала проваливаться кормой – дифферент достиг 20 градусов. К 40-й секунде с центрального поста решили продувать цистерны главного балласта, но были совершены еще две, уже последние ошибки. Первая – не использовали систему быстрого продувания аварийной балластной цистерны N 5. Вторая – в шестом отсеке электрики не выполнили команду вахтенного офицера и не дали ход главным гребным винтам электродвигателя. Лодка с дифферентом 45 градусов остановилась, на мгновение как бы повисла – ей уже не хватало воздуха высокого давления, чтобы преодолеть отрицательную плавучесть, – и с нарастающей скоростью, кормой вниз устремилась на дно…
Примерно на 60-й секунде от начала катастрофы лодка вошла кормой в донный грунт. Расчеты показывают, что скорость корабля при этом составила 5 метров в секунду, а глубина «зарывания» кормы в грунт – 15 метров. Корпус выдержал и удар, и давление, но вода продолжала поступать в лодку через шахту РДП и повышать давление оставшегося там воздуха. Людей могли спасти переборки, но конструктивно они были рассчитаны на меньшее давление. Переборку между третьим и четвертым отсеками буквально разорвало гидровоздушным ударом – море сметало все на своем пути. Остаточной энергией разрушило и переборку второго отсека, и вода заполнила его, за исключением объема в 40 кубических метров в носовой части. Моряки, находившиеся в отсеках с пятого по третий, а также в боевой рубке, погибли в течение первых трех минут. В живых остались те, кто успел перейти в шестой, седьмой и первый отсеки. Через 10 минут через неплотности в переборке вода стала затоплять и шестой, а позже проломила и переборку в концевой, седьмой отсек.
Последними погибли подводники первого отсека, считавшегося отсеком – убежищем. Они отдали аварийный буй; отключив командирскую группу воздуха высокого давления от разрушенных отсеков, пытались продуть носовую группу цистерн – для увеличения дифферента на корму, и тем самым уменьшить глубину до 120 метров, чтобы попытаться самостоятельно выйти через торпедные аппараты. Но из второго отсека в первый давление уже стравливало газы, и дышать становилось все труднее…
Опасный курс «чужака»
Вопрос о том, что послужило изначальным импульсом к катастрофе, отчего подлодка, шедшая под РДП, внезапно сорвалась на глубину, дискутируется двояко. Версию провала на глубину из-за ошибки боцмана мы рассмотрели. Но предполагается и другое – моряки С-80 пытались избежать столкновения с неизвестным кораблем, шедшим на опасное сближение. Кто это мог быть? По всем данным, советские корабли и суда в район не заходили. Тогда чужой? Специалисты не исключают проникновения в полигон Северного флота корабля-разведчика НАТО. Такие уж точно не откликаются и огней не зажигают, а об интересе к лодке 664 проекта мы уже говорили. Стоящий на перископе С-80 офицер, полагают, им был капитан-лейтенант В.П.Черничко, во мгле полярной ночи и снежных зарядах январского шторма поздно заметил неопознанный корабль. Подводники пытались отвернуть (об этом, в частности, свидетельствует руль, положенный «лево на борт»). Этого оказалось недостаточно, и тогда прозвучала команда «срочное погружение»… Как развивались события дальше, установили эксперты.
Минуло 50 лет, а разгадка последнего маневра С-80 так и не стала ближе. Как и правда о последних мгновениях жизни моряков. Верно, есть то, что не дано знать нам, живым. Никогда!
Чисто российская «благодарность»
Погибших моряков С-80 похоронили в братской могиле, кое-какие личные вещи отправили родственникам. Поставили памятник, высекли на нем имена экипажа, правда,с ошибками в инициалах. На открытии много говорили о долге и памяти. О благодарности потомков тоже звучали слова…
В октябре 1969-го ЭОН-10 расформировали, участники ее разъехались, вернувшись на прежние должности. В том числе С.В.Минченко и Ю.К.Сенатский. Спасателей отметили в приказе, некоторым даже вручили ценные подарки. Но наград не дали. И тем водолазам, кто терял сознание на 200-метровой глубине, и тому, оставшемуся безымянным, минеру-кавторангу, обезвредившему торпеды С-80, и участникам «дезинфекции», и умнице Юрию Константиновичу Сенатскому, который дал фору нескольким научно-исследовательским институтам, и решительному командиру экспедиции Сергею Владимировичу Минченко, вне сомнений, главному герою спасательной эпопеи. Что уж говорить об остальных?!
Рассказывают, Главком ВМФ С. Г. Горшков тогда, отказавшись войти в правительство с ходатайством о награждении моряков ЭОН, якобы сказал: «Флот лодку утопил, флот и поднял. Кого награждать?!». Если это в действительности так, то Сергей Георгиевич, так много сделавший для морской державности страны, здесь поступил по-чиновничьи, ибо не увидеть мужества и самопожертвования спасателей при подъеме С-80 мог только заскорузлый чиновник.
В отваге морякам отказали. Оставались еще их технические достижения. До лета 1969-го никому в мире не удавалось вытащить подлодку массой 1.160 тонн с глубины 196 метров за 34 дня. Обычно поднимали лодки меньшего водоизмещения, с глубин до 93 метров и за 180 суток. Коллектив создателей «Карпат» и руководителей операции «Глубина» дважды пытались выдвинуть на соискание Государственной премии «За разработку и внедрение метода подъема подлодок с глубин, недоступных для водолазов, и создание судна, обеспечивающего осуществление этого метода». Премии не удостоили – в последний момент передумали и отдали ее приземлившимся космонавтам. Наверное, подвиг космонавтов был виднее…
Чиновников редко застанешь в первых рядах самоотверженных, нет их и там, где нужно рисковать жизнью. Но зато они первые, самые главные, когда дело касается наград. Так сложилось, что степень заслуг и мужества у нас почему-то определяют они, чиновники. Себя они, конечно же, при случае не забывают, а вот других… Не ведаю, как в иных странах, но в России это было всегда, есть сегодня и, думаю, будет неизменно. Поэтому это постыдное явление я называю чисто российским.
Не служил я на Северном флоте, и в море на спасателе «Карпаты» не ходил, и, вообще, до поры до времени видел его только на архивных снимках да тех, что в дембельских альбомах, но к нему у меня особое отношение. Трепетным его не назову, скажу так: он мне по-своему дорог. В 1961-м в зимнем Баренцевом море исчезла ракетная подлодка С-80 - по тем временам секретный корабль. Переполох был на весь советский флот, но тайным. Лодку искали долго, каких только версий не отрабатывали, но та исчезла без следа. Нашли С-80 только через восемь (!) лет - погибшую со всем экипажем. Глубина 196 метров водолазам не по зубам, а поднять лодку надо. Тогда в Николаеве в сроки, которые сегодняшнему судострою даже и не мерещатся, создали специальный судоподъемный спасатель, перегнали его с Черного моря на Север и провели уникальнейшую операцию – подняли погибшую подлодку. Целиком! С мертвым экипажем. Да еще и под носом у разведчиков НАТО, которые так и не догадались, чем занимался этот новейший корабль на границе полигона! А назывался корабль «Карпаты».
