Энгельс пишет: «Все члены его свободные люди, обязанные защищать друг друга, они обладают равными личными правами - ни сахемы, ни военные вожди не претендуют ни на какие преимущества, они составляют братство, связанное кровными узами. Свобода, равенство, братство, хотя это никогда не было сформулировано, были основными принципами рода, а род в свою очередь, был единицей целой общественной системы, основой организованного индейского общества. Этим объясняется то непреклонное чувство независимости и личного достоинства, которое каждый признаёт за индейцами».

Функции типичного индейского рода:

1. Род выбирает своего сахема (старейшину для мирного времени) и вождя (военного предводителя).

2. Род по своему усмотрению смещает сахема и военного вождя.

3. Никто из членов рода не может вступать в брак внутри рода.

4. Имущество умерших переходило к остальным членам рода, оно должно было оставаться внутри рода.

5. Члены рода обязаны были оказывать друг другу помощь, защиту и особенно содействие при мщении за ущерб, нанесенный чужими.

6. Род имеет определенные имена или группы имен, пользоваться которыми во всем племени может только он один, так что имя отдельного человека также указывает, к какому роду он принадлежит.

7. Род может усыновлять посторонних и таким путем принимать их в члены всего племени.

8. Трудно установить у индейских родов наличие особых религиозных празднеств; но религиозные церемонии индейцев более или менее связаны с родом.

9. Род имеет общее место погребения.

10. Род имеет совет - демократическое собрание всех взрослых членов рода, мужчин и женщин, обладающих равным правом голоса.

У очень многих индейских племен, насчитывающих более пяти или шести родов, мы встречаем особые группы, объединяющие по три, четыре, и более родов; Морган называет такую группу фратрией (братством).

Функции фратрии у ирокезов - отчасти общественного, отчасти религиозного порядка.

· В игре в мяч фратрии выступают одна против другой.

· В совете племени сахемы и военные вожди каждой фратрии сидят вместе, одна группа против другой, каждый оратор говорит, обращаясь к представителям каждой фратрии как к особой корпорации.

· Если в племени случалось убийство, причем убийца и убитый принадлежали не к одной и той же фратрии, то пострадавший род часто апеллировал к своим братским родам.

· В случае смерти выдающихся лиц противоположная фратрия брала на себя заботу о похоронах и похоронных торжествах, тогда как члены фратрии умершего участвовали в похоронах в качестве родных покойника.

· При выборах сахема также выступал на сцену совет фратрии.

· Раньше у ирокезов существовали особые религиозные мистерии, названные белыми medicine-lodges.

· Четыре lineages (колена), населявших ко времени завоевания четыре квартала Тласкалы, были четырьмя фратриями и имели также значение военных единиц.

Как несколько родов образуют фратрию, так несколько фратрий, если брать классическую форму, образуют племя.

Характеристика племени:

· Собственная территория и собственное имя.

· Особый, лишь этому племени свойственный диалект.

· Право торжественно вводить в должность избранных родами сахемов и военных вождей.

· Право смещать их, даже против желания их рода.

· Общие религиозные представления (мифология) и культовые обряды.

· Совет племени для обсуждения общих дел.

· У некоторых племен мы встречаем верховного вождя, полномочия которого, однако, весьма невелики.

Отдельные племена объединялись в союзы племен.

Черты союза:

· Вечный союз пяти родственных по крови племен на основе полного равенства и самостоятельности во всех внутренних делах племени.

· Органом союза был союзный совет, состоявший из 50 сахемов, равных по положению и авторитету, этот совет выносил окончательные решения по всем делам союза.

· Места для этих 50 сахемов, как носителей новых должностей, специально учрежденных для целей союза, были при его создании распределены между племенами и родами.

· Эти союзные сахемы были также сахемами в своих племенах и обладали правом участия и голоса в совете племени.

· Все постановления союзного совета должны были приниматься единогласно.

· Союзный совет мог быть созван каждым из советов пяти племен, но не мог собираться по собственному почину.

· Заседания происходили в присутствии собравшегося народа, каждый

ирокез мог взять слово, решение же выносил только совет.

· В союзе не было никакого единоличного главы, никакого лица,

возглавлявшего исполнительную власть.

· Союз имел двух высших военных вождей с равными полномочиями и равной властью.

Таков был тот общественный строй, при котором ирокезы прожили свыше четырехсот лет.

То есть она плывет против ветра? И тем не менее плывет так быстро? Впрочем, ветер может влиять на скорость, только если ты на поверхности. Но на поверхности ее не было: я ведь смотрел, кричал – безрезультатно. Как знать, если бы меня тогда осенила благодать и я догадался воспользоваться браслетом, он, быть может, обнаружил бы своего двойника на Лючином запястье. Но я не родился умным, это факт. Может быть, хотя бы счастливым? Об этом думать не стану, пока не увижу Лючану живой и здоровой.

Но если она уже ушла на глубину, то такая скорость и вообще становится немыслимой. Разве что она не сама плывет, а какая-то тварь ухватила ее и уносит. Однако пока еще никаких монстров тут не замечалось. Это, конечно, слабый аргумент, но лучше, чем ничего. А огонек точки-два уже едва заметен, совсем потускнел, его вспышки теперь скорее угадываются, чем четко различаются… Вот сейчас он был еще или уже нет? Скорее – нет.

– "Триолет", каково расстояние до точки-два в момент прекращения сигнала?

"Определенно в две мили".

– Сколько времени прошло с момента, когда сигнал точки-два перестал приниматься?

Впрочем, его ответ мне не нужен: время фиксируется журналом непрерывно. Сколько же там?.. Четыре часа? Это я столько времени провалялся без сознания? Ну ты даешь, Разитель. А о чем, собственно, думал наш чудесный космореплаватель?

– "Триолет", почему не привел меня в сознание раньше? У тебя что, нет экспресс-метода?

"Ускорение процесса грозило осложнениями и было опасно для здоровья. Кроме того, такие действия не были предусмотрены программой".

– Какой программой, черт бы…

"Выполняемой мною".

Все-таки он глуп. Все они дураки, эти компьютерные навигаторы. Им не понять, что бывают положения, в которых собственное здоровье отходит на самый последний план. В их сложнейших схемах и умнейших программах не нашлось местечка для такой логики – логики любящего человека.

Такие, значит, пироги с капустой.

4

Лючана перевела дыхание. Не сразу: нормальный дыхательный ритм был давно уже утрачен во время суматошной борьбы с волнами, ветром, обломками кустов. Дыхание чуть успокоилось, но тут же ее стало тошнить. С трудом извернувшись, она подняла голову над низким бортом. Потом, зачерпнув горстью воды, омыла лицо. И стала осматриваться.

Находилась она сейчас в странном суденышке, чьи борта лишь немного поднимались над водой, но когда она попала внутрь, оно оказалось куда просторнее, чем представлялось: неожиданно глубоко сидело в воде. И, видимо, обладало сильным мотором: скорости хватало, чтобы не позволить стихиям сбить суденышко с курса – против ветра и волны. Если позволить ветру с волнами хоть на миг развернуть лодку – или как это суденышко назвать – боком к волнам – моряки, кажется, говорят "лагом", – ее вмиг опрокинет, а тогда… Сама Лючана еще сколько-то продержится, у нее есть маска (Лючана, как хорошая хозяйка, отлично помнила, что у нее есть и чего нет), – но двое, находящиеся здесь, кроме нее самой, наверняка не выдержат долго. А за нею был долг благодарности: они как-никак вытащили ее из воды, помогли взобраться сюда, перевалиться грудью через борт как раз в миг самой большой растерянности: когда обрушилась эта дикая волна и Ра вдруг исчез из виду. Значит, теперь пришел ее черед выручить их – насколько это окажется в ее силах.

Лючана не могла видеть того, что находилось перед лодкой: – весь передний сектор обзора закрывала спина сбросившей куртку женщины, ее спасительницы, – загорелая, мускулистая, мокрая (все здесь было мокрым, и на дне суденышка плескалась вода, хотя и немного). Тем не менее Лючана была уверена, что они удаляются от того места, где ее подобрали, вовсе не в ту сторону, куда высокой волной швырнуло Ра, а почти в противоположную: не по ветру, а в полный бейдевинд; Лючана достаточно ходила под парусами, чтобы разбираться в таких вещах и без помощи мужа. И ей было понятно, что подобный курс далеко не самый выгодный, скорее наоборот. Наверное, у этих людей были причины держать именно такое направление, но ее это никак не устраивало. И она схватила женщину за плечо. Та повернула голову, лицо ее выражало гнев.

– Туда надо! Туда! – Лючана свободной рукой показала направление. – Человек гибнет!

Выкрикнула она это на теллуре, сразу же сообразила, что этот язык мог быть тут совершенно незнакомым, и повторила уже на линкосе.

– Сиди тихо! – крикнула женщина в ответ на том же языке.

Лючана упрямо покачала головой, но женщина уже отвернулась. Склонившись вперед, что-то проговорила в самое ухо сидевшему перед нею и управлявшему судном мужчине. Мысли Лючаны были сейчас не совсем в порядке, но все-таки ей показалось, что она узнала обоих: та самая пара, за которой они с Ра еще совсем недавно подсматривали. Они вытащили ее, да, но нужно ли ей, чтобы ее увезли куда-то далеко от места, где она и Ра потеряли друг друга?

Курс оставался прежним. Мгновение она колебалась: настоять на своем? Применить силу? Но выиграть – никаких шансов, одной ей в этих условиях не управиться. Ра умеет выживать и (ей очень хотелось верить в это) продержится до того времени, когда она сможет организовать помощь. Сейчас суденышко направлялось куда-то туда, где есть, надо надеяться, более надежное убежище и люди, и там ее поймут (в это тоже верилось), едва ветер уляжется, выйдут на поиски; судя по тому, что ее вот вытащили, здесь не было принято считать, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих. А раз так…

Вот такие мысли пробегали в голове Лючаны, и как-то не возникло вполне уместного вопроса: а как эти люди отнесутся к ней? Их ведь разыскивали, значит, считают в чем-то виноватыми? Почему-то Лючане казалось само собою разумеющимся, что их и искали только ради того, чтобы оказать помощь, приняв их посадку за вынужденную. Собственно, а какие могли быть причины для иного к ним отношения? Нет, видимо, сейчас следовало сидеть спокойно, можно было даже закрыть глаза, чтобы не пугаться каждой высокой волны, то и дело грозившей похоронить их.

Лючана так и сделала. И открыла глаза, лишь почувствовав, что скорость лодки заметно уменьшается. А открыв их, распахнула и рот – от удивления, хотя лишь на секунду.

Удивление было вызвано тем, что судно за эти несколько минут изменилось: если раньше ничто не защищало находившихся в нем от ветра и брызг, то теперь и капли воды, и несший их воздушный поток примерно в полуметре над головами сидевших в лодке словно бы налетали на что-то, на невидимую крышу, вернее – купол, взявшийся как бы неизвестно откуда. "Вероятнее всего, полевая защита", – спокойно, как о чем-то обычном и ожидаемом, подумала Лючана. Приходилось ей видывать такие лодочки с компьютерным шкипером, чей пульт и монитор обычно размещались на носу. Лючана угадала его по привычному голубоватому свету. Внутри стало не только суше, но и спокойнее: качка все уменьшалась, а вскоре и совсем прекратилась. Лючана глянула по сторонам – вокруг была только вода, и это говорило о том, что судно погрузилось уже целиком. Странно, и это тоже почему-то не удивило Лючану – может быть, ее способность удивляться на сегодня была исчерпана, слишком уж много новых впечатлений выпало на ее долю за нынешний день.

Мотор теперь звучал чуть громче и на более низких нотах, суденышко продолжало погружаться с ощутимым дифферентом на нос: уходило в глубину. Потом вдруг рокот смолк, но движение продолжалось, только теперь уже какая-то внешняя сила двигала судно-капсулу, вспомнила Лючана недавно услышанное от этих людей слово.

Вокруг по-прежнему виднелась только вода, она становилась все более темной – света оставалось меньше и меньше, как и полагалось на глубине. Это не казалось страшным. Но через несколько мгновений пришел и испуг, пусть и недолгий: парочка, находившаяся на передних сиденьях, вдруг исчезла, как и вся носовая часть лодки, словно суденышко уперлось в густейший туман и стало погружаться в него, чему купол нимало не препятствовал. Страх подсказал Лючане, что сейчас и она погрузится в эту субстанцию и там наверняка задохнется, потому что этим дышать нельзя. Сердце дало сбой, но лишь на секунду.

А потом туман разом исчез, словно его и не было, и снова стали видны и люди, и вся капсула целиком, и все, что открылось снаружи, до сих пор почему-то не замечавшееся, – странное, воистину неожиданное: обширный купол со множеством углублений и выступов, нарушавших плавную кривизну поверхности, озаренных огнями, окрашенных в разные цвета. Над куполом – еще две-три капсулы примерно таких же размеров, как та, в которой Лючана сейчас сидела. Там и еще какие-то странности были, но рассмотреть все просто не было времени: вода за иллюминаторами исчезла, они оказались в какой-то трубе или камере, где было темно, но уже через несколько секунд стены, вызывавшие ощущение темноты, исчезли, стало светло, а затем и купол, накрывавший лодку, с негромким щелчком исчез, и Лючана с удовольствием встала во весь рост, как и те двое, чьей спутницей она оказалась.

Потянулась с удовольствием, разминая уставшие и затекшие мускулы. Глянула вокруг и поймала взгляд того парня, что управлял капсулой. Он смотрел на нее – не в лицо, а ниже, где пляжный наряд едва-едва и очень условно прикрывал то, что всегда вызывает у мужиков определенную реакцию. Взгляд был выразительным, в этом-то Лючана разбиралась. И сразу же невольно подумала, что без сложностей тут, пожалуй, не обойтись, потому что уже и женщина повернулась к ней и оценивающим взглядом охватила всю, с ног до головы, очень неласковым взглядом. Да, будут осложнения, утвердилась в первоначальном предположении Лючана, и в этот миг женщина подала команду: "Выходим".

Ирокезы жили в так называемых «длинных домах», где помещалась родовая группа, ведшая общее хозяйство и составлявшая основу хозяйственной и социальной организации племени. Длинный дом имел 6-10 м в ширину и до 8 м в высоту; длина дома зависела от числа очагов; наибольшая известная длина жилища достигала 90 м.

Такое жилище было четырехугольной формы. Основа его состояла из параллельно вбитых в землю стоек. К ним лыковыми веревками привязывали продольные горизонтальные жерди; верхушки двух противоположных стоек сгибали навстречу одна другой и связывали так, что получалась округлая форма кровли. На стойки употреблялись молодые деревья, впоследствии - рассохи, или столбы с развилинами наверху, лз которые укладывали поперечные горизонтальные балки; в последних укреплялись стропила, придававшие крыше двускатную форму, с коньком; этот тип постройки, несомненно, отразил европейское влияние. Весь остов обшивался большими пластинами древесной коры, прижимавшимися к остову наружной обрешеткой из жердей.

Постройка дома выполнялась коллективно, для чего созывалась вся молодежь селения, которая за работу получала угощение; постройка -занимала один-два дня,

Посередине дома шел проход около 2 м шириной. В этом проходе прямо на земле, на расстоянии около 6 м один от другого, располагались очаги: над каждым из них в крыше оставлялось отверстие для выхода дыма. По обе стороны от линии очагов устраивались широкие помосты, или нары: из пластин коры, отгороженные справа и слева стенками из коры,- каждая семья имела отдельное помещение длиной около 4 м, открытое только к огню. Между двумя соседними помещениями оставлялось свободное пространство, служившее кладовой. Помосты устилались травяными циновками и шкурами, на них спали и сидели в свободное время, под ними держали сухое топливо для зимнего употребления; зимой большей частью спали на земле на подстилках около огня. На высоте около 2 м над жилыми помостами настилался второй ярус из пластин коры в виде сплошных полатей; здесь семьи держали свою домашнюю утварь, и иногда здесь же спали дети. Под самой крышей настилался третий ярус, образуя как бы чердак, где хранились запасы необмолоченной кукурузы. К каждому узкому концу дома пристраивались небольшие сени с плоской крышей, в ширину дома; в сенях зимой держали топливо, а летом обитатели дома собирались для беседы или игры .

Вход в жилище был через сени и завешивался снаружи куском коры, .а в холодное время дополнительно изнутри шкурами и одеялами. Над одним из входов помещалось резное или рисованное изображение животного - тотема рода, к которому принадлежали обитатели данного дома.

Если появлялась необходимость прибавить к дому еще очаг, то.разбирали один из концов и удлиняли здание.

Дом из коры мог простоять 10-12 лет; за этот период он начинал гнить и разрушаться насекомыми. Так как за это же время подбирался весь хворост в окрестных лесах и, следовательно, иссякали запасы доступного топлива, а также истощалась почва, то назревала необходимость переселения г.

Сначала переселения эти происходили каждые 10-15 лет, потом продолжительность пребывания на одном месте увеличилась.

В XVI и XVII вв. селения ирокезов огораживались высоким частоколом для защиты от соседних племен, с которыми ирокезы вели войны. Селения состояли из 10-30 домов.

Общественное устройство

Формой общественного устройства ирокезов был род. В основе его лежала коллективная собственность на землю, на охотничьи и рыболовные угодья.

Поля были родовой собственностью, и обрабатывались они на коллективных началах.

Род имел право на особое родовое имя, которым обычно являлось видовое название животного, птицы, пресмыкающегося и которое в прошлом, видимо, было названием тотема рода 2 . Род ТЗыл строго экзогамен. Его члены имели право наследовать имущество умерших родичей, а род в целом имел право на долю в общественной собственности своего племени (охотничьи и рыболовные угодья, места сбора кленового сока и пр.). Члены рода участвовали в родовом совете. Род избирал и смещал старейшину (сахем) и военных вождей и через них имел представительство в совете своего племени и Союзном совете. Сородичи были спаяны между собою обязанностью взаимопомощи, защиты и отмщения обид, а род в целом имел право искать защиту у своего племени. В случае убийства род убийцы был обязан вносить виру (выкуп) пострадавшему роду своего или чужого племени. Род мог усыновлять пленников или иноплеменных для замещения пропавших и убитых. И, наконец, род имел общее отдельное от других родов 1{ладбище..,Все эти права и обязанности передавались исключительно по женской линии, т. е. род был строго матрилинеен.

Экономической единицей внутри рода была матрилинейная семейнородственная группа, ведшая общее хозяйство, называвшаяся у ирокезов овачира. Род распадался на несколько овачир.

Члены овачиры могли вступать в брак лишь с членами овачир других родов, причем первоначально брак не вел к совместдому поселению супругов; и муж, и жена оставались жить в своих домохозяйствах, муж лишь посещал свою жену, стараясь делать это по ночам, тайком от всех. Иногда муж мог поселиться в доме жены, но это допускалось только после рождения у его жены первого ребенка. Порядок раздельного жительства супругов (дислокальный брак)сохранялся у ирокезов еще в началеXVIII в. Позже мужчины, вступая в брак, поселялись в доме жены. Это та характерная для XVIII в. форма матрилокального брака, которую удалось восстановить Моргану на основании опросов ирокезов старшего поколения. И при дислокальном, и при матрилокальном браке муж и жена сохраняли принадлежность к своим овачирам, а следовательно, и к своим родам, выполняя общественные, религиозные (а у мужчин и военные) обязанности вместе со своими родичами; в обоих случаях дети принадлежали к овачире матери и жили в ее доме.

Таким образом, овачира прежде (когда господствовал дислокальный брак) состояла исключительно из лиц, связанных между собой узами кровного родства по материнской линии (включая сюда лиц обоего пола, усыновленных в данную овачиру); впоследствии же, когда установился матри- локальный брак, кроме этой кровнородственной группы, овачира содержала в себе также и вступивших в данное домохозяйство мужчин из овачир других родов, но связанных с женщинами данной овачиры брачными узами.

Вся власть внутри овачиры, а следовательно, и внутри каждого домохозяйства принадлежала женщинам. Вся земля:, все постройки и инвентарь были собственностью материнского рода, которой распоряжались исключительно женщины. Главная исполнительная власть находилась в руках правительницы. Замужние женщины, имевшие детей, собирались на Свой совет и выбирали правительницу из числа пожилых, опытных женщин, обычно наиболее влиятельную, умную, энергичную, трудолюбивую и с хорошим характером. Далеко не всегда она была старейшей женщиной овачиры. Полномочия, которыми располагала правительница, осуществлялись ею с согласия женщин-матерей, выбравших ее. Если она выступала совместно с правительницами сестринских овачир ее рода, она не могла делать это без совета и одобрения матерей своей овачиры.

Собрание женщин-матерей выбирало еще двух или четырех распорядительниц; их обязанностью было, вместе с их помощниками воинами, устраивать празднества, на которых несколько овачир соединялись в общем родовом обряде. Эти же распорядительницы заготовляли путем общественного сбора припасы, требовавшиеся для празднеств и общих собраний или для общественной благотворительности; они же заботились о пополнении общественной сокровищницы, состоявшей из кукурузного зерна и муки, сушеного и свежего или копченого мяса, снизок и поясов вампума, изделий из игл дикобраза и птичьих перьев, мехов и всяких других предметов, которые могли служить для оплаты и несения общественных расходов и обязательств.

Счет родства и наследование имущества велись по женской линии; муж не имел права ни на детей, ни на имущество.

Овачира была обязана выкупать жизнь своего члена, если он подвергался опасности в случае нарушения им обычного права (например, если член овачиры убил члена своего или соседнего племени); в свою очередь она имела право требовать возмещения за нанесенный ей ущерб. Овачира обладала также правом щадить или лишать жизни пленников. Иноплеменник мог быть принят в род только через усыновление его в одну из овачир.

Таким образом, овачира действовала как частица рода, на основе тех же общественных отношений, как и сам род. Отношения господства и подчинения были чужды этому строю.

Овачиры одного рода могли жить в нескольких селениях. Территориально отделившись и разросшись, они становились со временем по существу сестринскими родами первоначальных родов и сами распадались на несколько овачир. В то же время малочисленные овачиры могли объединяться с другими овачирами своего рода.

Аналогичные процессы сегментации и объединения материнского рода и составляющих его домохозяйств отмечены и у рыболовов северо-западного побережья Северной Америки, где, как и у ирокезов, материнский род, описанный на поздних этапах своего развития, представлялся как сестринский союз нескольких матрилинейных домашних общин. Насколько можно судить по материалам, приводимым Морганом, расселившийся и разросшийся ирокезский род к XIX в. практически не представ- ля"л экономической общности.

Число родов, на которые распадалось каждое из ирокезских племен, варьировало от племени к племени. В качестве классического образца родового устройства Морган взял племя сенека, у которых насчитывалось восемь родов. Такое же число родов насчитывалось у онондага, кайюга, тускарора: могауки и онейда распадались на три рода каждое.

Фратрии

Как указывал Ф. Энгельс, «фратрии большей частью представляют первоначальные роды, на которые сперва распадалось племя; ибо при запрещении браков внутри рода каждое племя по необходимости должно было охватывать по крайней мере два рода, чтобы быть в состоянии самостоятельно существовать» 2 . С ростом численности племени разделившийся на несколько родов первоначальный род существовал уже как фратрия.

Роды каждого племени группировались в две фратрии следующим образом:

	Первая фратрия *	Вторая фратрия *
	Название рода
	Волк, Медведь	Черепаха
	Волк, Черепаха
Онондага	Волк, Черепаха, Бобр, Кулик, Ястреб **	Олень, Медведь, Угорь ***
	Волк, Медведь, Черепаха, Кулик, Угорь	Олень, Бобр, Ястреб
	Волк, Медведь, Черепаха, Бобр	Олень, Кулик, Цапля, Ястреб ***
Тускарора	Медведь, Большая Черепаха, Бобр. Угорь	Олень, Волк (иногда отдельно Серый Волк и Желтый Волк), Малая Черепаха, Кулик

Роды, составлявшие ирокезскую фратрию, считали себя братскими (или, точнее, сестринскими) по отношению друг к другу и двоюродными по отношению к родам другой фратрии. Вследствие этого брак внутри фратрии был первоначально запрещен. Позднее экзогамия фратрия постепенно исчезла и экзогамным оставался только род; но сознание родства еще долго удерживалось между родами одной фратрии, а в пережиточном состоянии встречалось вплоть до последнего времени.

Фратрия выполняла функции общественного и редигцозного порядка. На совете племени старейшины (сахемы) и военные вожди каждой фратрии садилась на противоположных сторонах воображаемого или настоящего костра совета, и ораторы обращались к каждой фратрии особо. В общественной игре в мяч фратрии выступалР1 одна против другой, выдвигая своих лучших игроков; остальные зрители разбивались по фратриям и бились об заклад - кто выиграет. Если в племени совершалось убийство и убийца и убитый принадлежали к родам из противоположных фратрий, то род убитого обращался к братским родам своей фратрии, а род убийцы к своим: созывались советы обеих фратрий, чтобы общими усилиями добиться примирения. Фратриальная организация играла важную роль на похоронах выдающихся лиц. Фратрия усопшего лишь оплакивала его, а весь обряд погребения совершался людьми другой фратрии. При выборах сахемов и военных вождей избранник должен был утверждаться не только братскими родами, но и советом противоположной фратрии. Наконец, каждая из двух фратрий имела свое тайное общество знахарей, нечто вроде братства с особыми религиозными обрядами (см. ниже).

Учебное пособие: Российское уголовное право

Экономика наркобизнеса как элемент мирового хозяйства

Исполнение наказания в виде лишения свободы в исправительных колониях и в дисциплинарной воинской части

Контрольная работа: Исполнение наказания в виде лишения свободы в исправительных колониях и в дисциплинарной воинской части

Исполнение наказаний в отношении осужденных военнослужащих

Контрольная работа: Исполнение наказаний в отношении осужденных военнослужащих

Дипломная работа: Значение мотива и цели преступления в уголовном праве

Реферат: Институт наказания и лишения свободы в уголовном праве

Контрольная работа: Институт конституционных прав и свобод в зарубежных странах

Глава III. Ирокезский род

Функции фратрии у ирокезов - отчасти общественного, отчасти религиозного порядка. 1) В игре в мяч фратрии выступают одна против другой; каждая выдвигает своих лучших игроков, остальные следят за игрой, располагаясь по фратриям, и держат друг с другом пари, делая ставку на победу своих игроков. - 2) В совете племени сахемы и военные вожди каждой фратрии сидят вместе, одна группа против другой, каждый оратор говорит, обращаясь к представителям каждой фратрии как к особой корпорации. - 3) Если в племени случалось убийство, причем убийца и убитый принадлежали не к одной и той же фратрии, то пострадавший род часто апеллировал к своим братским родам; они созывали тогда совет фратрии и обращались к другой фратрии как к целому, чтобы та, в свою очередь, собрала свой совет для улаживания дела. Здесь фратрия, таким образом, снова выступает как первоначальный род - и с большими шансами на успех, чем более слабый отдельный род, от нее происшедший. - 4) В случае смерти выдающихся лиц противоположная фратрия брала на себя заботу о похоронах и похоронных торжествах, тогда как члены фратрии умершего участвовали в похоронах в качестве родных покойника. Когда умирал сахем, противоположная фратрия извещала союзный совет ирокезов об освобождении должности. - 5) При выборах сахема также выступал на сцену совет фратрии. Утверждение выбора братскими родами считалось как бы само собой разумеющимся, но роды другой фратрии могли представлять возражения. В таком случае собирался совет этой фратрии; если он считал возражения правильными, выборы признавались недействительными. - 6) Раньше у ирокезов существовали особые религиозные мистерии, названные белыми medicine-lodges.{*61} Эти мистерии у племени сенека устраивались двумя религиозными братствами, имевшими особые правила посвящения новых членов; на каждую из обеих фратрий приходилось по одному такому братству. - 7) Если, что почти несомненно, четыре lineages (колена), населявших ко времени завоевания четыре квартала Тласкалы, были четырьмя фратриями, то это доказывает, что как фратрии у греков, так и подобные же родовые союзы у германцев, имели также значение военных единиц; эти четыре lineages выступали в бой, каждая как особый отряд в своей форме и с собственным знаменем, под начальством собственного вождя.

Как несколько родов образуют фратрию, так несколько фратрий, если брать классическую форму, образуют племя; в некоторых случаях у значительно ослабленных племен не достает среднего звена - фратрии. Что же характеризует отдельное индейское племя в Америке?

1. Собственная территория и собственное имя. Каждое племя владело, кроме места своего действительного поселения, еще значительной областью для охоты и рыбной ловли. За пределами этой области лежала обширная нейтральная полоса, простиравшаяся вплоть до владений ближайшего племени; у племен с родственными языками эта полоса была уже: у племен, не родственных друг другу по языку, - шире. Эта полоса - то же самое, что пограничный лес германцев, необитаемая область, которую создали вокруг своей территории свевы Цезаря; это то же, что isarnholt (по датски Jarnved, limes Danicus) между датчанами и германцами, Саксонский лес и branibor (по-славянски - "защитный лес"), от которого получил свое название Бранденбург, - между германцами и славянами. Область, отделенная такого рода неопределенными границами, составляла общую землю племени, признавалась таковой соседними племенами, и племя само защищало ее от посягательств. На практике неопределенность границ большей частью оказывалась неудобной только тогда, когда население сильно разрасталось. - Названия племен, по-видимому, большей частью скорее возникали случайно, чем выбирались сознательно, с течением времени часто бывало, что племя получало от соседних племен имя, отличное от того, которым оно называло себя само, подобно тому как немцам их первое историческое общее наименование "германцы" было дано кельтами.